Комиссия по проверке интернатов в Одессе и области, созданная в сентябре по распоряжению губернатора Эдуарда Матвийчука, продолжит свою работу до конца года, а затем представит отчет о результатах проверки.

В состав комиссии, вопреки сложившимся традициям, были включены общественники и журналисты, но как выяснилось, их присутствие в комиссии не очень-то устраивало некоторых чиновников, сотрудников управления образования облгосадминистрации. Разгорелся скандал. Общественников и журналистов обвинили даже в пособничестве лицам, желающим захватить земли интернатов. По мере приближения отчета информационная война в Интернете становится все ожесточеннее.

О подробностях скандала рассказал в редакции «Юга» правозащитник Георгий Блощица. Беседа состоялась за несколько дней до сессии облсовета, на которой был снят с должности директор интерната №7 Юрий Семенюк.

— Георгий, «Юг» рассказывал о вас и ваших соратниках как о людях, у которых находят защиту и поддержку выпускники и воспитанники интернатов, дети-сироты, инвалиды. Ваших разоблачений боялись квартирные аферисты. А теперь, когда вы вошли в состав комиссии по проверке интернатов, о вас стали говорить такое…

— А чего вы ожидали? Это нормальная реакция на отказ нашей комиссии получать вознаграждения за сокрытие выявленных нарушений. Чиновники борются против нас так, как многие боролись бы за сохранение своей работы, своего благополучия, своих доходов, в конце концов. Они понимают, что по результатам наших проверок могут все это потерять.

С нами нельзя «договориться», мы не принимаем вознаграждений, приглашений в ресторан. Один из директоров, например, приглашал нас в «Колыбу» на девятой станции Большого Фонтана только для того, чтобы мы закрыли глаза на выявленные нарушения. Он так и сказал: «Мы все погорячились. Там нам будет проще понять друг друга». После того как мы отказались, на нас вылили столько грязи…

Обидно другое, люди, втянутые чиновниками в борьбу против нас, могут им поверить, ведь живем в такой стране, где во все плохое легко верится. Если мы, создавая инструмент воздействия на государственные службы, стремились каким-то образом улучшить качество жизни людей, то, пытаясь опорочить нас, люди губят на корню саму эту возможность.

— Но позвольте, вас же губернатор поддержал…

— Да, это так, он поддержал и поддерживает нас сейчас, поскольку больше доверяет общественникам, чем своим подчиненным. Именно поэтому чиновники развернули против нас нешуточную борьбу и делают это не явно. В Интернете, на Одесском форуме, пользуясь тем, что высказываться можно анонимно, называют нас преступниками, пытаются опорочить в глазах одесситов.

Первая часть нашей проверки привела к тому, что весь отдел по контролю над интернатовскими заведениями был уволен. Начальник управления образования облгосадминистрации Андрей Ткачук получил выговор, заместитель губернатора по гуманитарным вопросам Дмитрий Волошенков получил строгий выговор. Все это за ненадлежащий контроль над системой интернатов. Поэтому чиновники заинтересованы в том, чтобы мы перестали работать, перестали составлять акты и рекомендации.

— Очень уж «нашумела» школа-интернат №7 для детей с последствиями полиомиелита и церебральным параличом.

— Да. Самая острая ситуация возникла именно там. Наша комиссия рекомендовала разорвать контракт с директором интерната. По нашему мнению, он не соответствует занимаемой должности.

Это вызвало волну возмущения. Нам говорят, что интернат не самый плохой, а, следовательно, для такой рекомендации у нас якобы были скрытые корыстные мотивы: люди из власти, дескать, используют нас для захвата земли интерната, мы прислуживаем власти, желая получить для себя какие-то блага. Члены рабочей группы — я, Максим Мелецкий, журналисты Дмитрий Бакаев и Вера Попандопуло — якобы подкуплены. Если вы будете «не так» писать, тоже автоматически попадете в «подкупленные».

Взбудоражили родителей детей, их принялись убеждать, что только этот директор может сохранить целостность территории интерната. Тот, кто придет ему на смену, якобы обязательно будет способствовать ее отчуждению, и интерната не станет.

Родители, введенные в заблуждение, обращаются на телевидение и перед телекамерой просят не увольнять директора. Преподносится это так, будто все это исходит от родительского комитета, но мне кажется, дело не в нем. Ближайшее окружение директора, его замы понимают: смена руководства негативно отразится на них самих, поэтому и распространили слухи о том, что увольнение директора связано исключительно с попыткой украсть у интерната землю. «Тема», так сказать, актуальная, поверить легко. Тем более что находится интернат на улице Авдеева-Черноморского, на девятой станции Большого Фонтана.

Родителям внушили, что общественники в комиссии по проверке интернатов, то есть мы, связаны с людьми, которые имеют виды на землю. С исчезновением интерната дети с церебральным параличом и последствиями полиомиелита будут вынуждены обучаться на дому и никакого образования не получат.

— С чего же все-таки начался конфликт?

— Мы приехали в седьмой интернат и попросили подготовить документы, к проверке которых мы обычно приступаем после обхода интерната. Журнал по учету случаев травматизма и журнал по технике безопасности, где расписываются все сотрудники, прошедшие инструктаж при приеме на работу, мы обязательно просматриваем во всех интернатах. Так было и здесь, но первое, с чем мы столкнулись, так это отсутствие актов расследования причин травматизма, которые являются обязательным приложением к журналу по учету таких случаев на территории интерната. Их не было вообще, хотя акт — документ строгой отчетности. Ему должно предшествовать распоряжение директора интерната о создании комиссии по расследованию несчастного случая.

В акте должны быть указаны причина травмы, виновный и полное описание обстоятельств, повлекших за собой травму, а также меры, принятые по устранению причины травматизма.

Вначале директор сказал нам, что акты где-то есть, но их надо найти. Потом сообщил: актов нет, но если они нужны, «сейчас сделаем». Я удивился: как можно написать акт расследования сейчас, если он составляется на месте происшествия, а травма произошла, допустим, в 2008 году? Кто из работников помнит тот случай, и работают ли они в интернате в настоящее время?

Отсутствие актов свидетельствует о том, что комиссий по расследованию травм не было. Причины травматизма скрыты. Был ли кто-то наказан за это, тоже неясно. Это нас сразу же насторожило.

Не обнаружив актов, мы вынуждены были запросить у директора медицинские карточки воспитанников, записанных в журнале «травматизма». В карточки были внесены записи о лечении травм, указанных в журнале, но там были также записи и о лечении других травм, которые не были учтены в журнале. Мы поняли, что журнал не отражает истинную картину травматизма. Пришлось запросить медицинские карточки всех воспитанников.

Разбираться в них было делом довольно трудным, поскольку понять почерк врачей может только врач, а медика с нами не было. Никто из нас не мог заранее предположить, что разбираться придется в медицинских делах воспитанников. Позже нам это поставили в вину: зачем, дескать, мы их запрашивали? По какому праву мы, не медики, их читали?

Но вот на что мы обратили внимание. На обложке каждой медицинской карточки с внутренней стороны приклеен листик с полным перечнем обследований, процедур, прививок и проведенных лечений, в том числе и связанных с травмами. Указаны даты. Многие листики, пожелтевшие от времени, были вырваны и заменены новыми на следующий день после начала нашей проверки. Спрашивается, для чего это было сделано? Кроме того, я увидел, что ни в этом, ни в прошлом году в журнал по учету травматизма не вносились травмы, описанные в карточках воспитанников, а это уже явное укрывательство случаев травматизма.

В коридоре седьмого интерната остался порог от некогда находившейся там двери. Высота его около семи сантиметров. Для ребят с их-то недугами этот ненужный порог — источник травматизма. Я обратил на это внимание директора, но он, глядя мне в глаза, откровенно солгал: «Если я уберу этот порог, то завалится вся стена».

Не успел он это сказать, как на глазах съемочной группы об этот порог споткнулась девочка с церебральным параличом и еле удержалась на ногах. Я сказал директору: «Хорошо, что только споткнулась, а могла и упасть». Директор ничтоже сумняшеся мне ответил: «Она недоразвитая, потому и спотыкается». Девочка все это услышала, так как быстро ходить она не может.

«Зачем вы говорите так при ней?» — спросил я. На что директор ответил: «Так она недоразвитая, она все равно не понимает».

Это возмутило всех присутствовавших. Я стал объяснять директору, что есть дети с церебральным параличом, но с прекрасными умственными способностями: «Вы же, называя ее «недоразвитой», даете лишний повод всем так к ней относиться». Директор невозмутимо ответил: «Так это же медицинский термин, такой же, как и дебил».

Я попытался объяснить директору, что мы не на медицинском совете, на котором присутствуют только врачи и нет подопечных интерната. Но сейчас, в их присутствии, эти медицинские термины, как он сказал, приобретают совсем иное значение… Но по мнению директора, я «неправильно все понимаю»…

Двор интерната был перекопан из-за ремонта теплотрассы, люк не закрыт. Задаю вопрос: почему люк не закрыт, а директор шутит, дескать, а где еще дети научатся ломать кости, как не в интернате?

Стены спальных комнат были поражены плесенью настолько, что обои к ним уже не приставали. Дети дышали грибковыми спорами, которые, как известно, поражают, прежде всего, иммунитет и опорно-двигательный аппарат организма. Разве такое может быть там, где воспитанников лечат от недугов опорно-двигательного аппарата? В интернат таких ребят везут из многих уголков Украины для лечения и получения образования.

Такое состояние спален директор объяснил отсутствием финансирования на внутренний ремонт. Мол, год назад управление коммунальной собственности облгосадминистрации профинансировало ремонт фасада, который до этого много лет затекал. На внутренний ремонт здания денег не выделили, а потому скопившаяся сырость привела к появлению грибка. Вот, дескать, когда появятся деньги, покроем стены гипсокартоном.

Снимать обои в спальнях начали только после замечания, а до нашего приезда устранять грибок никто и не собирался. Стены в спальне от пола до подоконника были покрыты белыми, черными, фиолетовыми грибковыми образованиями. Мы сняли это на видео. Со стен сыпался песок, который можно было слепить в руке, как пластилин. Этому есть одно название — антисанитария. Работы по устранению грибка интернат сделал собственными силами за два дня. Но для этого не должна приезжать комиссия. Это текущая работа завхоза.

Поэтому все увиденное и услышанное дало нам право считать, что директор занимает не свое место. Он бывший боксер, высокий, накачанный мужчина. Ему бы тренировать подростков на спортивной площадке, а не работать директором в этом интернате.

Сейчас некоторые чиновники нам угрожают. У нас имеется аудиозапись. В управлении образования нам сказали: «Работать вам не дадим. Вы не напишете замечание по седьмому интернату. Мы без вас знаем, какие у нас недостатки. Я проработала в управлении двадцать лет и умею бороться с такими, как вы. Мы выступим по телевидению и скажем, что вы негодяи».

— Выступили?

— Нет, не выступили. И не выступят, так как им надо где-то работать. Они борются с нами с помощью родителей воспитанников интерната, которые заявляют: «Мы не верим, что у нас недостойный директор. Это у интерната хотят отнять землю…». Мы пытаемся выяснить, как и по чьей вине у сирот отняли квартиры, а о нас говорят: «Они ищут квартиры сирот, чтобы присвоить их себе». Медицинские карточки мы, мол, просматривали для того, чтобы иметь информацию об инвалидах, а потом использовать ее в своих корыстных целях…

— Сколько воспитанников учатся в седьмом интернате? Все ли они одесситы, и есть ли там сироты?

— Сто шестнадцать воспитанников разного возраста живут и учатся в интернате пять дней в неделю. На праздники и выходные они уезжают домой. Сироты есть, но они, в основном, социальные. Родители либо отказались от детей, либо их лишили родительских прав. У сирот есть опекуны. Кроме одесситов, в интернате живут и учатся дети из Крыма, Николаева, Херсона.

— Накануне нашей беседы вы говорили мне о земельных проблемах в интернате для тугоухих и слабослышащих детей (улица Репина, десятая станция Большого Фонтана)…

— При проверке интернатов, расположенных в престижных районах, мы всегда интересуемся: не нарушены ли границы территории? Вопрос не праздный — надо вводить практику возврата территории таким заведениям в судебном порядке.

От территории, которая была закреплена за интернатом, осталась лишь третья часть. Этот факт отражен в документах, об этом говорит директор, это визуально бросается в глаза.

Несколько лет назад одну треть земельного участка продал город. Понятно, что земли и здания на территории города принадлежат ему, но вместе с тем этот интернат областного подчинения. Было принято решение закрепить здания и землю под ними за областным советом. Еще одну треть территории в частную собственность передал уже облсовет. Это часть общежития, стадионы, банный комплекс и уличные туалеты. Говорят, что идут судебные процессы по поводу земли, но государство почему-то все время проигрывает. Осталась последняя инстанция — Верховный суд. На плане переданной территории фломастером написано: частные коттеджи…

Государственных актов на землю нет ни у одного интерната. «Они все в процессе оформления», — отвечают нам, что вызывает большие подозрения.

— Ваша комиссия дала какие-то рекомендации насчет земли?

— В акте мы написали: создать комиссию по проверке отчуждения земель интерната в частную собственность, то есть проверить законность такого отчуждения.

— В одном из интервью вы мне рассказывали о некой идее перепрофилировать четвертый и девятый интернаты. Авторы идеи еще не отказались от нее?

— Нет. И если девятый интернат очень жаль, то четвертому интернату перепрофилирование, возможно, пойдет на пользу. Девятый интернат очень высокого уровня комфортности, почти такой же, как интернат «Жемчужинка», о котором знают все. Будет жаль, если интернат №9 станет центром по реабилитации наркоманов, а дети-сироты его потеряют.

Что касается четвертого интерната, то там, на наш взгляд, надо увольнять большую часть сотрудников. Безусловно, в интернате работают и нормальные люди, мы с ними общались, но их очень мало. Возможно, военно-спортивный лицей там будет более уместен.

— Четвертый интернат взяли под строгий контроль — с него начались все проверки. Какие-то улучшения там наблюдаются?

— К сожалению, нет. Ситуация патовая. Более преступного, не побоюсь этого слова, отношения к правам воспитанников нет ни в одном другом интернате. Негативные традиции там укоренились настолько, что ни проверки, ни смена руководства их не изменят. В интернате царит антисанитария, отсутствует воспитательный процесс, ребят приучают к мысли, что правды нет и искать ее не стоит. Пенсии воспитанников по потере кормильца пропадали на протяжении долгих лет и пропадают до сих пор. Вот пример двухмесячной давности.

В этом интернате для детей-сирот и детей, лишенных родительской опеки, в очередной раз сменилось руководство, а дирекция традиционно поделилась на два непримиримых лагеря — сторонников прежнего и нового директора. Когда исполняющей обязанности директора стала госпожа Белая, к ней пришла сестра сироты, нынешнего воспитанника интерната, чтобы узнать, начисляется ли брату пенсия по потере кормильца. О том, что пенсия должна начисляться, девушка узнала из СМИ.

«Откуда я могу знать — начисляется или нет?» — первое, что сказала и.о. директора. Но потом сообщила, что пенсия не начисляется. На вопрос, почему, она ответила вопросом: «А где вы были раньше?». Сестра подопечного интерната стала настаивать на том, чтобы брату оформили пенсию. Исполняющая обязанности директора вместо того чтобы приняться за оформление пенсии своему воспитаннику, «посоветовала» его сестре собрать документы и с ними идти в Пенсионный фонд. Пусть, мол, там и начисляют.

Девушка была в шоке от такого «совета», позвонила в управление образования, а там ей сказали то же самое: где вы были раньше? Тогда девушка пригрозила: «Коль так, обращусь в комиссию по проверке интернатов, пусть они разберутся, почему интернат не оформляет пенсию по потере кормильца. Об этой комиссии я узнала из СМИ».

После таких слов тон сотрудницы управления образования резко изменился. Девушке сказали, что она неправильно их поняла. Это они, дескать, так волнуются за ее брата, который мог бы получать пенсию уже лет семь, а он потерял столько денег. Девушке пообещали помочь, если она принесет документы в управление образования.

Я рассказываю это для того, чтобы было понятно: несмотря ни на что, руководство четвертого интерната упрямо уклоняется от своих прямых обязанностей. Казалось бы, губернатор грозится увольнением, милиция посещает интернат чуть ли не ежедневно, прокуратура проверяет, наша комиссия проверяет, ситуация, как на пороховой бочке… А руководство интерната — знай чтит дурные традиции своего заведения.

Но продолжу историю с пенсией. После того как госпожа Белая получила нарекание от управления образования за недобросовестное исполнение обязанностей опекуна, она направила в Пенсионный фонд своего юриста. Этот юрист — не кто иной, как ее родная дочь.

Пенсию оформили, но не на личный счет воспитанника интерната, а на личный счет… госпожи Белой! На вопрос девушки, почему пенсию оформили не на брата, юрист ответила, что Пенсионный фонд не согласился оформлять на него. В Пенсионном фонде сказали: юрист от имени директора интерната очень просила оформить пенсию именно так…

Девушка начала возмущаться, но все бесполезно. Ее никто не слушал, хотя она задавала правильные вопросы, например, что будет с пенсией брата, если директора интерната, допустим, собьет машина? Но все произошло иначе: директора неожиданно уволили.

Девушка была в отчаянии и не знала, что ей делать. Вместе с несостоявшимся директором «уходила» пенсия брата. Сестра подопечного интерната обратилась за помощью к вновь назначенной и.о. директора, консультировалась в нашей комиссии, наконец, пенсию ее брату оформили правильно.

Хотелось бы знать, какими нормативными документами руководствовался Пенсионный фонд, оформляя пенсию сироты на его опекуна — директора интерната? Почему Пенсионный фонд поддался на уговоры юриста интерната? Какое чувство безнаказанности должно было быть у госпожи Белой, чтобы успеть сотворить такое за полтора месяца своего пребывания в должности?

Эта история навела нас на мысль, что, может быть, бывшие директора интерната поступали так же, как и Белая? И поэтому в Пенсионном фонде имеется информация о начислении пенсий выпускникам интерната, а в банках об этих деньгах ничего не знают…

— Вы уже рассказывали нашим читателям о том, что у сирот воруют не только пенсии, но и недвижимость, если таковая у них имеется. Обращался ли кто-нибудь еще с просьбой помочь вернуть жилье?

— Да, мы намерены помочь выпускнице четвертого интерната Ирине вселиться на свою законную жилплощадь в общежитии. История тоже совсем недавняя.

Ирина — сирота. Согласно официальной информации, на нее и соседку оформлены в общежитии две комнаты. Они имеют на них равные права. Окончив интернат, Ирина туда пришла, но соседка ее не впустила. Девушка обратилась в милицию, а ей ответили: это гражданско-правовые отношения и выяснять их надо в суде.

По мнению юристов, с которыми мы консультировались, таких отношений там нет, поскольку договор на аренду своей комнаты Ирина с соседкой не заключала. Ирина имеет полное право прийти и вселиться в комнату, принадлежащую ей по закону.

Но в этой истории опять явно просматривается наплевательское отношение руководства четвертого интерната к своим прямым обязанностям. Не сирота должна «выбивать» свою жилплощадь, а директор интерната обязана была на протяжении всех лет строго следить за ее сохранностью. Директор интерната должна была решить вопрос: сдавать ли комнату в аренду или держать ее закрытой. Арендная плата, если бы таковая была, должна поступать на расчетный счет сироты.

По окончании интерната сироте должны были вручить вместе с документом об образовании ключи от комнаты, расчетный счет с накопленными деньгами, акты сверки банковских начислений, документы на жилье. Увы… Служба по делам детей не должна быть в стороне от юридических вопросов, касающихся жилья сироты.

Я хочу сказать: информация, собранная нашей комиссией, свидетельствует о том, что необходимо реформировать систему интернатовских заведений. Ныне действующая система работает крайне плохо. Губернатор это понимает и выступает в защиту общественной независимой комиссии. Вполне понятно, что многим чиновникам, привыкшим к своим насиженным местам, этого как раз и не нужно…