Одесса встречает и провожает своих морских капитанов. Помнит имена тех, кто был гордостью пассажирского флота ЧМП, создавал морскую славу страны. Это Дондуа, Дашков, Григор, Гарагуля, Никитин. К этой же плеяде принадлежит и Александр Назаренко, много лет водивший теплоход «Аджария», а потом бессменно – «Шота Руставели». Обстоятельства вынудили его переехать в США, стать жителем маленького городка Сент-Августин в штате Флорида. После почти 30 лет разлуки с родиной он приезжал в любимый город. К сожалению, всего на одну неделю. Об этом уже сообщали «ОИ». Излагаем подробности.

На встречу с ним во Всемирный клуб одесситов пришли бывшие моряки, литераторы, краеведы, историки флота, барды. Все, кому интересен «одессит до мозга костей» в четвертом поколении, как уточнил сам капитан. А вообще он – потомок древнего рода запорожского казака Богуля. Как же и почему оказался за океаном А. Назаренко?

В конце 80-х годов прошлого века лучших капитанов подвергли травле. Своей принципиальностью они мешали некоторым партийным бонзам и функционерам КГБ, действия которых были спланированы на создание кризиса. Он предрекал уже тогда развал ЧМП. Прежде чем обременить пароходство искусственными долгами и беспрепятственно качать за это деньги в собственные карманы, представителям той «элиты» нужно было уничтожить настоящую элиту флота. Любая, самая малейшая ошибка использовалась как повод для передачи судов чужим хозяевам. Капитаны выступали против такой политики, об их недовольстве «руководящей» линией сыпались письма, жалобы в «органы». Авторитетных и толковых профессионалов увольняли одного за другим, унижали.

Так, Дашков был понижен до второго помощника. Никитину пришлось уехать в Сибирь, где и закончились его дни.

– Это было на грани издевательства, – говорил о придирках власти Александр Николаевич Назаренко. – Так, иностранные туристы, покоренные выучкой и обаянием наших девушек-официанток, оставляли им в знак признательности чаевые. По инструкции требовалось обыскивать их, доллары изымать, и оприходовать в судовой кассе. Неуместным было запрещение капитану общаться с агентами, шипшандлерами, даже с лоцманами, если рядом не находился в качестве свидетеля представитель госбезопасности, знающий английский язык.

Критика административного прессинга закончилась для Назаренко направлением в Управление морских путей, где отбывали срок лишенные визы штрафники. Но и там ретивые чиновники нашли повод для партийного наказания.

– Обрывать связи было крайне тяжело. Но к власти в стране стремились рвачи, которые явно загнали бы всех неугодных в лагеря. А у меня была пятилетняя дочь, – говорил на встрече Александр Николаевич. – Пришлось податься в сектанты-пятидесятники, которым в 1989 году был разрешен выезд. Правда, богомольным человеком не стал. Так и сказал дьяку, что не смогу преодолеть в душе зов моря.

В Штатах пришлось победствовать, быть развозчиком белья в прачечные, продавцом. Жена мыла полы в отеле. Возможность сдать экзамены на подтверждение диплома представилась случайно. И тут Америка ахнула! Оказалось, что мистер Николсон, как его теперь называют, еще в кои веки выдерживал классические каноны навигации и смело мог водить теплоход «Шота Руставели» без лоцмана. На примере его умения маневрировать бывшие хулители, переметнувшись в преподаватели, защитили докторские диссертации.

На борту своего лайнера он принимал выдающихся деятелей культуры. Высоцкий лично ему посвятил песню «Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты». Пророческими оказались слова припева о том, что капитану «от земли освобождаясь, нелегко рубить концы».

Теплая дружба связывала Алек­сандра Николаевича с Мариной Влади и Володей, как он называет знаменитого актера и барда. Они не раз бывали у него на борту в круизах.

– Пришел ко мне как-то дядя Коля, так мы называли главного инженера ЧМП Николая Ермошкина, и просит: «Помоги одному актеру. Он приехал в Одессу на съемки фильма «Служили два товарища». – Почему? – Послушаешь его – поймешь». Володя создал совершенно новый тип песни о моряках. Я знаю их все, он забрал мое сердце. Одесса – тоже. Но за много лет она сильно изменилась.

Капитан, по его словам, приехал поклониться 33 могилам родственников и товарищей. Его огорчило, что кладбище запущено, кресты спилены, редко посещаемые могилы превращены в свалки, а туалеты – зловонны. Ему жалко жильцов одесских двух-трехэтажек, в окна которых уже не заглядывает солнце, закрытое некрасивыми «высотками». За границей берегут свою старину и новые дома строят в отдельных районах. От девушек – одесских парижанок, 82-летний капитан в восторге, юноши, по его мнению, ведут себя грубо и неумно. Порадовался, что «по городу пробегают курсантики», – значит морская эстафета поколений продолжается.

Он улетел назад, в Штаты, потому что не может оставить доверенное ему судно – автомобилевоз «Либерти Прайз», принимающий на борт до шести тысяч машин. Остается на мостике, и пока не спешит сходить на берег. Теперь он и для американцев – живая легенда!