Желание взять интервью у Жанны Георгиевны Дерли – завсектором по вопросам усыновления службы по делам детей Тарутинской райгосадминистрации – у меня появилось после посещения центра социально-психологической реабилитации детей в день его 15-летия. Тогда до комка в горле тронул меня вид полуторагодовалого, худенького, с бледным личиком ребенка, тихо сидевшего в уголочке большого мягкого дивана. Неужели и этот крошечный человечек тоже оказался здесь волею неблагосклонной к нему судьбы? Да. Но для его же спасения.

Спустя несколько месяцев я вновь увидела его здесь же, в цент­ре. В просторном обеденном зале он сидел за столом, а по другую сторону – няня, кормившая малыша с ложечки. Так трогательно выглядели его худенькие пальчики, которыми он держался за край холодной столешницы, очень напоминая в этот момент скворчонка, выпавшего из гнезда и на лету зацепившегося за спасительную веточку…

С Жанной Георгиевной о родительской ответственности за детей, атмосфере в семьях, матерях-«кукушках» мы говорили и раньше, но тема эта столь обширна и актуальна, что заставляет возвращаться к ней снова и снова. Слишком много вопросов. Приемная семья – спасение или наказание? А сегодня их в районе более 20. Почему усыновляют гораздо реже, чем образуют приемные семьи, при том, что еще два года назад усыновления ждали 70 детей? Как откровенно призналась мне одна приемная мать, она поначалу хотела усыновить ребенка, но, как говорится, обстоятельства диктуют свое. Это только в западных странах усыновители пользуются целым рядом существенных привилегий и льгот. У нас же, окромя единоразовой помощи, – ничего. И в этом потенциальные усыновители усматривают недосмотр в государственной политике. Приемные родители перед ними в большом выигрыше. По крайней мере они спокойны: ежемесячная, довольно существенная материальная поддержка государства до той поры, пока ребенок не выучится и не начнет самостоятельно зарабатывать, им гарантирована. Более того, годы ухода приемным родителям засчитываются в общий трудовой стаж. Ни того, ни другого усыновители не имеют. И бывают непредвиденные обстоятельства, когда они о своем выборе сожалеют. Жанна Георгиевна рассказала о таком случае, когда усыновившая ребенка женщина попала под сокращение на производстве, на неплохо оплачиваемой работе.

– Так, может, будущие приемные родители идут на этот шаг из меркантильных соображений, ради пополнения семейного бюджета? – очередной мой вопрос Жанне.

– Вы не первая об этом спрашиваете. Знаете, что я обычно отвечаю? А вы сами возьмите обездоленного ребенка в свою семью, обогрейте, вырастите, воспитайте, поставьте на ноги. Как своего. Тогда и поймете, укладываются ли все ваши усилия в сумму ежемесячного «презента» государства. Не спорю, бывает всякое. Иные берут ребенка в свою семью, чтобы кому-то что-то доказать, попиариться. Как это сделала у нас одна баллотирующаяся в депутаты женщина для обеспечения своего успеха, вернувшая ребенка в учреждение после выборов. Это – отвратительно и аморально.

– Приемные дети – это в основном сироты?

– Не сказала бы. Большей частью это те, чьи родители лишены родительских прав. Как же радуется душа, когда, посетив через время ребенка в приемной семье, совершенно не видишь разницы между своими и приемными. Недавно еще одна такая замечательная приемная семья появилась в селе Малоярославец Первый, взявшая сразу двух деток, – братика и сестричку, хотя воспитывает своих двоих.

– Но твердо ли уверены эти приемные родители, что у них все получится? Все-таки двойная ответственность, вдвое больше затрачивается нервов и настолько же меньше остается свободного времени.

– Вопрос очень злободневный. В нашем областном центре подготовки будущих приемных родителей, опекунов, усыновителей это четко просматривается. Я сама не раз там бывала и признаюсь: даже нам, мамам уже повзрослевших детей, здесь есть чему поучиться. Кто знает, будь это раньше, наверняка внесла бы коррективы в воспитание своих детей. Что ж тут удивляться тому, что некоторые будущие приемные родители после прохождения курсов в цент­ре отказываются вступать на эту стезю, испугавшись ответственности. Жаль, конечно. Но лучше раньше, чем позже, когда детей из одной приемной семьи передают в другую, либо, – что еще горше, – в интернат. Представьте себе, что чувствует ребенок, которого взяли в семью в двухлетнем возрасте, а с исполнением ему 14 лет обращаются в суд, чтобы отменить усыновление! Это большая трагедия маленького человека с и так изломанной судьбой, которую взрослые продолжают крушить и уродовать. Мы, конечно, в подобных случаях начинаем поиск родственников ребенка, чтобы не довести до интерната, которого дети панически боятся. Они и взрослеют раньше, и очень высок инстинкт самосохранения. У нас есть мальчик – хороший, добрый, способный, работящий. Даже газонокосилку отремонтировал, хотя это не удавалось и взрослым мужчинам. Мальчик очень мечтает о приемной семье, но шансы его невелики, несмотря на все наши старания. Действительность такова, что основные запросы – на детей до трех лет, ему же – 16.

– А действует ли угроза лишения родительских прав?

– Вспоминаю наши самые первые суды, на которых мы отстаивали непутевых мам, доказывая, что все не так безнадежно. А через время убеждались: не надо было этого делать. Обидно, что есть такие женщины, которые забывают о том, что они мамы. Однажды мы посетили неблагополучную семью и увидели в общем-то привычную картину: закопченные стены, грязные, худые дети мал мала меньше, пустые кастрюли. А на выходе обратили внимание на высоко подвешенный под навесом пакет. Как оказалось, – с хлебом.

– А чтоб дети не достали, – последовало сразившее нас цинизмом объяснение матери.

Мы тогда долго не могли успокоиться, представляя, с каким нетерпением голодные дети ждут той вожделенной минуты, когда их покормят хотя бы чем-нибудь.

– То есть государственные выплаты, которые она получает на своих малышей, по назначению не использует? Мне как-то довольно откровенно сказала одна такая совсем молодая, но уже многодетная и вновь беременная мама: «Да, я этим зарабатываю, и кто мне запретит?» Так в этой семье и живут при нигде не работающем, в вечном похмелье гражданском муже, с сопливыми немытыми детьми, в атмосфере, далекой от нормальной. Может, надо пожестче контролировать использование этих денег, суммы-то солидные?

– Думаете, мы над этим не бьем­ся? Наша служба плодотворно работает с сельскими и поселковыми советами. Доходит уже до того, что сам сельский голова и социальный работник идут в магазин вместе с потерявшей доверие мамашей, которая при них делает закупки необходимых продуктов. Но зайдите к ней через месяц-два и увидите, что те же крупы так и лежат нетронутыми, потому что – трудно поверить – не знает, как и что из них можно приготовить.

Сейчас часто слышишь, что так называемый материнский капитал развращает, позволяет бездельничать и большей частью идет на выпивку. Потому, кроме вреда, ничего не приносит. Здесь обоб­щения опасны. Государственные выплаты нужны, но надо тщательно продумать механизм их движения. Постоянные ссылки мужчин-отцов неблагополучных, да еще и многодетных, семей на трудности – блеф, и я это докажу на простом примере. У нас в районе есть своего рода уникальное село Подгорное. Там едва ли не в каждой семье по трое и более детей. Но дома в полном порядке, имеется современная бытовая техника, компьютеры, интернет. На подворьях – по два-три бычка, коровы, свиньи, полно птицы. Дети здесь растут такими же работящими, как и их родители. Безделию, расхлябанности, пьянству, жизни впроголодь здесь места просто нет. И это отличный пример для тех семей, из которых убегают дети, чтобы добраться до приюта и обратиться с, наверное, непросто давшейся им просьбой, в которую вложили все свое отчаяние и надежду: «Найдите мне приемную маму. Пожалуйста…»