Опять опадают кусты и деревья,

Бронхитное небо слезится опять,

И дачники, бросив сырые копченья,

Бегут, ошалевшие, вспять.

Саша Черный

На своем веку Одесса пережила многое: революцию, оккупацию, соцсоревнование и жилищно-коммунальную реформу. Но главная опасность, как оказалось, подстерегала совсем с другой стороны…

Достоверных сведений об оползнях в турецком Хаджибее нет, но определенные «подвижки земной коры», видимо, происходили, сопровождаясь, как всегда, невероятным грохотом. Жители принимали звуки за очередной скандал в гареме, что, несомненно, поспособствовало незаметному продвижению войск во главе с Иосифом Дерибасом к стенам Хаджибейского замка.

Иное дело в Одессе, где каждый второй оказывался если не евреем, то специалистом по откапыванию кладов, а это уже почти научное изу­чение загадок недр. Вскоре обнаружилось зловещее обстоятельство, оформленное в научное заключение: «Балтский ярус залегает под неогеновыми (? – авт.) образованиями Херсонской губернии…». В губернию со стольным ее градом Херсоном входила и Одесса. Источники свидетельствуют: «Впервые научным исследованием и разработкой вопроса о происхождении одесских оползней в 1813 году занялся аббат Гаюи, известный геолог и кристаллограф». Запал в душу первоодесситам оползень, случившийся 19 ноября 1821 года на даче г-на Антонио Рицци. Из уст в уста передавались жуткие подробности, зафиксированные в труде горного инженера Осипа Нудельмана «Оползни на малофонтанском побережье Одесского залива и средства к их устранению». Вот как описано кошмарное происшествие: «Садовник и работники вошли в свое жилище... и были поражены странным его движением. Пол, как бы проваливаясь, гнулся под их ногами; угол дома, ближайший к морю, отделился от основной части дома двумя расселинами, имевшими около трех дюймов ширины, и крыша грозила раздавить их своим падением».

А на фазенде г-на Рицци на малофонтанской дороге (ныне Фран­цузский бульвар – авт.) события развивались так: «Оледенев (! – авт.) от ужаса, несчастные обитатели домика выбежали из него, чтобы достигнуть отлогой дороги, которая вела из их сада на степную возвышенность. Но лишь только их ноги коснулись земли, как она начала растрескиваться параллельно берегу, так что бежавшим пришлось перескакивать через широкие расселины, отрезавшие им отступление».

Впрочем, по свидетельству очевидцев, оползень продолжался не более 15 минут, а затем «все успокоилось». Вышеупомянутый мсье Гаюи срочно, на следующий же день, выехал на место событий и убедился, что «примыкавшая к обрыву полоса земли в 100 с лишним сажен длины и в 3 сажени ширины осела на 15 футов с северной и на 30 футов с южной стороны».

Убедились, что священная одесская земля содержит под слоем чернозема лесс, желтую и красную неслоистую глину, грязно-зеленую или серую глину, дикарь, жерству, раковидный известняк, горизонт слоистых глин и мергелей, сторцевой зеленый глей, зеленые, серые и охристые пески.

В приведенном списке местные жители опознали лишь раковидный известняк, ведь именно из этой субстанции была выстроена практически вся Одесса.

В сентябре 1824 года жуткий оползень произошел в карантине, прилегающем к таможне, и дело дошло до того, что таможенники пропустили товар без досмотра. Зато 2 апреля 1826 года Гаюи наблюдал оползень «в саду Неаполитанского консула Рибаса, в 6 верстах от Одессы». Речь здесь идет не о Городском (Дерибасовском) саде, а о владении брата основателя Одессы плац-майора Феликса Дерибаса в районе нынешней 12-й станции Большого Фонтана (старожилы нынешнюю улицу Костанди по сей день именуют Дерибасовской).

По совместительству с неприкосновенной дипломатической должностью предприимчивый Феликс содержал в оползневой зоне... шерстомойку. Как отразился оползень на «намыве» шерсти, сообщений не поступало.

Пока беда донимала далекие окраины, одесситы мирно предавались любимому хобби – торговле, а «шухер», как говорят в одном южном городе, начался на тогдашнем Главном базаре (Старобазарный сквер) лишь 19 апреля 1828 года, когда произошел оползень на Приморском бульваре (еще не ставшем Николаевским и даже бульваром Фельдмана). Впервые в истории Одессы было зафиксировано снижение цен на съестные припасы – с тех пор подобное явление замечалось лишь при «комплексной проверке ценообразования на «Привозе» налоговой инспекцией и Антимонопольным комитетом».

Но тогда, в 1828 году, несколько успокоило сообщение: «Специально для береговых оползней Одесского залива профессоры Синцов, Мушкетов и Иностранцев высказывались весьма определенно...».

Из уст в уста, из ряда в ряд на рынке передавался профессорский вывод: «Глей (? – авт.) верхнего горизонта дозиниего (? – авт.) яруса принимает самое деятельное участие в образовании береговых оползней». Оказывается, во всем оказалась виновата почва... под Балтой, и профессура установила: «Подземные источники Балтского уезда, протекающие на границе между понтическими и балтскими ярусами, доходят до Одесского градоначальства».

Одесским аборигенам пришлось постепенно свыкаться с мыслью, что товар через черту порто-франко идет из Парижа, а первопричина оползней – из Балты. Не испугавшись научных выводов, оползни между тем продолжались с пугающей периодичностью: 1839 г. – на даче г-на Марини; 1845 г. – на дачах генерала Фонтана, синьора Томазини, барона Рено.

Узнав о последнем обвале, одесситы припомнили слова Ф. Вигеля (знакомца А.С. Пушкина) о г-не Рено: «Поднажившись, стал торговать духами... перешел к крупинчатой муке, разбогател, завел себе дачу». Именно с момента обвала одесситы стали считать реновскую дачу (ныне часть санатория Чкалова) виртуальным местом, где все валится и где случаются самые невероятные истории.