Когда в 1994 году стало известно, что профессиональный праздник журналистов в Украине назначен на 6 июня, то с уст слетела фраза: «До сих пор в этот день мы отмечали рождение Пушкина…». И это хронологически первое обстоятельство осталось для меня неизменным. Скромная мечта – побывать в селе Михайловском поселилась во мне примерно в девятом классе. Хотелось окунуться в атмосферу того, что сам поэт назвал «приютом муз, трудов и вдохновенья». Побудительным мотивом для такого порыва была не только вторая, «деревенская», глава «Евгения Онегина», но и обилие материалов в тогдашней прессе о дивном возрождении Пушкинского заповедника в Псковской области трудами замечательного музейщика, писателя –пушкиниста, Героя Социалистического Труда Семена Степановича Гейченко.

В стране, где я родилась и выросла, реализовать такой порыв было возможно без большого материального напряжения. Достаточно было взять «Справочник туриста СССР», найтиадрес ближайшей к избранному объекту турбазы и заказать путевку на желаемый период. Помнится, что недельное пребывание на турбазе Воронич обошлось мне в 36 рублей. Дорогим оно оказалось по полученным впечатлениям и свету памяти. С собой из Одессы я привезла поэтический сборник «Самое синее в мире», который открывается стихотворением «К морю» («Прощай свободная стихия…»), листья и шарики так называемого «пушкинского платана» на Приморском бульваре – как привет и маленький сувенир от мест, знакомых поэту. В те времена «дары» можно было оставлять в «черных сенях», в конце экскурсии по дому в Михайловском. Так я и сделала.Работники заповедника умели создать иллюзию живого присутствия самого поэта. К примеру, на рабочем столе лежала свежая веточка рябины или желтые листья, якобы принесенные Александром Сергеевичем с прогулки. Какова же была моя радость, когда во время следующей экскурсии я увидела «платановые приветы» из Одессы лежащими в кресле поэта в его кабинете.

Следующий мой восторг вызвало общение с самим Семеном Степановичем. Хотя было оно совсем будничным. Знаменитый пушкинист взвешивал мне яблоки из пушкинского сада, укладывая их на весы по одному своей одной рукой (вторую он потерял на войне). Очевидно другие работники заповедника в это время были заняты. И судьба подарила мне счастье обменяться несколькими фразамис человеком, над которым в моем воображении сиял нимб.

А вот третий «подарок судьбы» я оценила только спустя много лет. Той осенью в заповеднике работал особенный экскурсовод. Звали его Сережа. Многие из обитателей турбазы, с которыми я общалась, стремились попасть на экскурсию в его группу. Меня это никак не напрягало: других впечатлений было в изобилии. Одна из последних экскурсий предстояла в село Петровское – в дом Ганнибала, деда поэта. Путь предстоял неблизкий вдоль озера Кучане, по берегу местами топкому из-за выхода родников. День был пасмурный, группа небольшая. Экскурсовода пришлось ждать. Наконец, он явился. Высокий, небритый и оттого еще более мрачный. Вид у него был такой, словно он прямиком из баньки, в которой ночью пировали друзья – Пушкин,Дельвиг, Языков. О чем самый знаменитый из них написал шутливую эпиграмму. «Дни любви посвящены, ночью царствуют стаканы. Мы же – то мертвецки пьяны, то смертельно влюблены». (Друзья-поэты влюблялись в тригорских барышень.)

Наш экскурсовод на влюбленного похож не был. Но как только он заговорил, ухо от него отвести было невозможно. Остроумно, иронично, местами ядовито… О Пушкине и его родных рассказывал так, словно лично был с ними знаком. После экскурсоводов-женщин с их восторженно-елейными речами о жизни гения в глуши, этот заговорил о страданиях человека, загнанного в сеть обстоятельств… Но не пафосно, а как-то сдержанно, по-мужски сурово и просто. Рядом с таким собеседником путь в Петровское показался недлинным. Узнала немало нового, как-то по-иному посмотрела на знакомые вещи. И тот автопортрет на полях рукописей, где поэт изобразил себя морщинистым и усталым, по-другому стал восприниматься…

Тридцать лет спустя осенью я гостила в интеллигентной семье. В их библиотеке случайно наткнулась на маленького формата книжечку с названием «Заповедник». Окунулась в текст. И так это все совпала с моей памятью, так зазвучало… Имя автора уже было широко известно, но портрет его я никогда не видела. Поскольку эпоха интернета наступила – увидеть написавшего о пушкинском заповеднике оказалось несложно. Из глубин интернета явилось знакомое лицо… Это был он – экскурсовод Сережа, но уже поседевший, возмужавший… И теперь уже известный всему миру писатель Сергей Довлатов.