В ожидании встречи со своим необычным визави в ипостаси гостя «Одеських вістей» — сапожником, вспомнил считалочку из далекого беззаботного детства: «На золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной… Кто ты будешь такой?» Случайно ли именно на первом месте после высокой знати оказался сапожник? Ни в коем разе! Эта профессия с давних-давен почитаема в народе, как и сегодня, в век кибернетики, компьютеризации, роботизации и т. д. и т. п. Только теперь чаще вместо сапожника звучит: обувщик, мастер по ремонту обуви.

Из истории профессии

Изготовление обуви и ее починка – очень давнее ремесло. Оно уходит корнями вглубь веков. Еще древние римляне, служившие на форпостах в северной Европе, делали сандалии и меховые полосы, чтобы защищаться от зимних холодов. Первоначально работа сапожника была исключительно ручным трудом, причем весьма нелегким. Ведь сапожникам, или башмачникам, приходилось шить все виды обуви вручную – от тапочек до сапог. Не случайно их профессия всегда считалась одной из самых востребованных. А искусные сапожники, чья обувь считались практически произведениями искусства, были вообще на вес золота. С годами многие ремесла прошли процесс механизации и становления на промышленные рельсы, в том числе и данная отрасль, но работа специалистов, которые ремонтируют обувь, мало изменилась (только их инструменты стали более совершенными). Главную роль в данном деле по-прежнему играют не технологии, а мастерство исполнителя. Он и сегодня, ремонтируя обувь (один из важнейших предметов нашего гардероба), буквально дарит ей вторую, а то и третью, жизнь.

В по-домашнему уютном, прибранном помещении меня встречает добродушная, крупной стати собака с изучающим взглядом.

- Как тебя звать-величать? – спрашиваю четвероногое создание.

- А как в Одессе настоящие одесситы могут обозвать такую роскошную лайку? – тут же спрашивает ее хозяин, коллега моего визави, портных дел мастер Юра, с лучащимися искренней приветливостью глазами.

- Ну, по-всякому могут.

- Не по-всякому, а только Дора. Иди ко мне, Дорочка.

И я осторожно протискиваюсь мимо отодвинувшейся в сторонку послушной Доры в комнатку, где меня уже ждет улыбающийся Виктор Наильевич Файзутдинов.

То, что мы оказались тезками, как-то сразу сблизило нас, и первым моим вопросом был такой:

- Что говорят люди, когда приходят к Вам, чем делятся? Что волнует тех, кто нуждается в услугах сапожника?

Виктор Наильевич ответил без раздумий:

- Разное. Но в первую очередь – безденежье. Потому дешевую обувь носят. Вместо кожи – дерматин, так называемая экокожа. И ее ремонт выходит себе дороже. Если раньше мне носили зимой летнюю обувь на ремонт, а зимнюю – летом, то теперь идут, когда, как говорят, дальше уж тянуть нечего, хоть выбрасывай. Бывает, за дорого покупают, да ее на сезон, не более, хватает. Было время, когда нам добротный материал давали планово, а теперь, как сможешь, так и выкручивайся. После четырнадцатого года все подорожало в два, а то и в три раза, и, соответственно, ремонт.

- Кто поставщик материалов, где покупаете?

- У частников по интернету ищу. Когда была обувная фабрика, своеобразно патронировала нас. Стабильно. Я мог заказать товар впрок. А теперь здорово не разгонишься. Понемножку пополняю запасы.

- Словом, хочешь жить – умей вертеться.

- Что-то в этом роде. Потом, не так просто определить качество продукции. Тут полагаешься на собственный опыт. А он у меня уже тридцатилетний.

- Значит, Вы уже тридцать лет заботитесь о том, чтобы у одесситов, а, бывает, и у приезжих, ноги в обуви при ходьбе не уставали, в слякоть не мокли, в стужу не мерзли, а в жару не потели?

- Так. При этом стараюсь, чтобы обувь радовала глаз, надежно служила хозяину. Я не буду крепить набойки, если подошва потрескалась. Делаю все с гарантией.

- А это требует мастерства.

- Само собой. Не посчитайте за нескромность, но за эти годы я приобрел его. Впитав опыт мастера дяди Вовы, который учил меня, а потом уехал в Америку, и нарабатывая собственный.

- А чем дядя Вова для Вас памятен?

- Он был мудрый еврей. Говорил мне: «Учти, что при любых кризисах и реформах, в любом обществе в первую очередь страдает сфера бытовых услуг. Скажи мне, кто будет при безденежье бежать заказывать тебе модные туфли? Или кто маникюр, прическу шикарную, платье модное будет делать?». Прав был он. Мы, бытовщики, испытываем это сегодня. Если было время, когда я по двадцать пять – тридцать пар обуви принимал в ремонт за день, то теперь хорошо, если две – три принесут.

- И как тогда выживать при такой аренде за помещение, при таком налоговом прессе, дороговизне на товары?

- А вот так как-то и выживаем. Я уже в оценку заказа включаю полную стоимость материалов, а за саму работу беру цену заниженную. Особенно, если вижу, что заказчик малообеспеченный. Жаль людей.

- Как справляетесь с налоговым прессом?

- Давайте этот вопрос оставим в покое. Тут должен быть точный, справедливый и разумный расчет с учетом всех без исключения реалий. Я его пока не делал.

- А как с поддержкой государства? Вы ощущаете ее? Ведь ежедневно звучат разговоры о необходимости развития предпринимательства.

- Это хорошо, что звучат. Было бы неплохо начать с упрощения кредитования. Согласитесь, кредиты под двадцать и более процентов не под силу не только начинающим бизнесменам, а и многим из опытных.

- Виктор, давайте от общегосударственных проблем перейдем к заботам повседневным. Что бы Вы, как давно уже не новичок в мире обувного бизнеса, посоветовали обычным покупателям сапог, туфлей, ботинок, полуботинок, мокасинов, сандалий и т.д. и т.п.?

- Не покупайте дешевую обувь. Ее даже на сезон не хватит. Откажитесь от конфиската. В нем, кроме клеенки и вонючей прокладки, ничего нет. Под этим брендом подсовывают много, извините за выражение, даже ремонту не подлежащего, дерьма. В секонд-хенде, как правило, реализуется неплохая обувь, даже если и поношенная. Она и качественному ремонту поддается.

- И чем, какими средствами Вы делаете такой ремонт? Что за орудия труда имеете?

Виктор Наильевич улыбается и, загнув мизинец левой руки, сказал:

- Если все перечислить, много получится. Назову основные: лапа, молоток, нож, крючок, тиски ручные и станочные, двое кусачек, шило, пинцет, штангель, бормашинка, промышленный фен, лаж, кисточки, ножницы.

- А зачем пинцет? – перебиваю мастера.

Он, взяв пинцет, говорит:

- У нас ведь, Виктор Иванович, как и у врачей, действует принцип: не навреди. Надо, чтобы обувь выглядела как лялечка. Вот тебе и опровержение Захо­деру, который свел все таинство сапожное к такому обращению:

Мастер, мастер, помоги –

Прохудились сапоги!

Забивай покрепче гвозди –

Мы пойдем сегодня в гости.

- А почему Вы первой назвали лапу? Случайно или по рейтингу востребованности? Кстати, она у Вас, ну, прямо-таки красивая. И тяжеленная.

- Это мой раритет. Заказная. Дядя Вова тридцать лет просидел за ней, и я – вот уже тридцать. Когда он уезжал в Штаты, многое подарил, а что до лапы, то сказал: «Витя, она мне так дорога, шо я ее тебе за так не могу оставить, дай хоть рублей пятьдесят». Вот с тех пор она моя. А интересует многих.

- Вижу на стенах монеты, разные денежные купюры, афиши. Вы нумизмат, собиратель всяких разностей?

Виктор Наильевич встает и, как экскурсовод, начинает рассказывать об экспонатах своего «музея». Как-то прилепил к стене две монетки, а на следующий день заказчик подарил несколько штук. Так и пошло, поехало. Люди что только не приносят. Вот вчера вручили, поглядите. Он достал аккуратно сложенную бумажку и протянул мне: «Вот это старичок принес».

На пороге появляются Юра и Дора. Вопрос ко мне: «Скажите, вот когда у вас депрессия, какой фильм предпочитаете смотреть?» «Весна на Заречной улице». «Вот оно! А «Щит и меч?» «Тоже». «Вот так-то!» — говорит в ответ Юрий не то с удивлением, не то с восхищением и уходит. А я читаю вслух: «Двадцать восьмого августа тысяча девятьсот двадцать шестого года по сему векселю повинен я, Смирнов Паисий Кириллович, заплатить в гор. Вологда Маркову Сергею Павловичу или кому он прикажет, пятьдесят рублей золотом».

Так мы и переключались с темы на тему, познавая друг друга. Виктор Наильевич рассказал о том, как служил срочную в Комсомольске-на-Амуре. Был старшиной технического ракетного дивизиона, а это семь десятков личностей с особыми характерами. И не все обладали искусством уважать себя, чтобы уметь уважать других. Его обучали этому искусству дедушка Степан Григорьевич Палатный, известный врач, и бабушка – библиотекарь, знавшая хорошо французский. К ней многие обращались за житейским советом, и она часто завершала беседу: «Прочтите вот эту книгу, в ней описана ситуация, подобная вашей». У Виктора была возможность пойти по медицинским стопам деда, но не сложилось. После средней школы, пройдя армейскую, вернулся в Одессу, получил среднетехническое образование и работал на заводе радиомонтажником. Все ладилось, но наступили разрушительные девяностые, завод пришел в упадок. Безработица. Тогда и привел его к дяде Вове знакомый, чтобы тот взял в ученики. Уяснив, что при старании тут можно неплохо заработать, остался. И как вышло – надолго. Теперь, можно сказать, чувствует себя профессионалом своего дела, знан многими людьми. Иных узнает по отремонтированной обуви. А она не так проста. Мы насчитали только основных ее частей аж пятнадцать. К примеру, союзка – наружная деталь верха; запятник – кожаная деталь изнутри на заднике («карман» на сленге сапожников). Разглядев берцы – детали, закрывающие верх стопы, — я спросил:

- А есть сегодня среди сапожников женщины?

- Не скажу точно. Но были. На Садовой работала голубоглазая блондинка, не то Света, не то Наташа, уже не помню. Красивая, как сама Одесса. Мужики шли просто словцом перекинуться, настрой поднять. Мастерицей на ять была. При ее мастерской открыли отдел «Сделай сам». И повалили туда самомастера-сапожники. Инструмент и материалы получали за бесплатно и чинили свою обувку. Но вскоре из «скорой помощи» сигнал поступил: много травмированных самоделов появилось. Тот кусок пальца отхватил ножом, тот молотком по руке шарахнул. У одного рубашка намоталась на привод мотора. Словом, чпок – и синяк, шмок – и порез… Ой-ой, дайте йоду, дайте бинт! И пришлось прикрыть новшество самообслуживания. Ведь, чтобы овладеть по-настоящему острым сапожным ножом, надо, ну хотя бы полгодика поупражняться с ним.

- В общем, сапожников, как таковых, хватало, а настоящих мастеров не так уж и много было.

- Мой отец двадцать лет работал полировщиком по металлу, а на моем станке с каблуком не справился. У каждого руки к своему делу приспособлены.

Я посмотрел на руки мастера и вспомнил песню из кинофильма «Хозяин тайги», в которой пелось: «Пройдут года, настанут дни такие, когда советский трудовой народ вот эти руки – руки молодые – руками золотыми назовет». И сказал своему визави:

- Вначале Вы с иронией произнесли: жизнь прожил, а детям рассказать нечего. А ведь у Вас за плечами столько интересного, столько добрых дел. Слушая Вас, подумал, что не зря 26 ноября отмечается Международный день сапожника. Вас поздравили?

- Родные. Друзья. Раньше, когда обувная фабрика была, нас собирали, поддерживали. Теперь каждый сам по себе. А я привык к общению, знаю психологию людей, и она ломается перво-наперво у одиночек. В свое время были бригады рэкетиров, кидал и другой погани. На меня тоже наслали одного вымогателя. И когда я спросил, уважает ли он хоть чуточку себя, тот опешил, но сказал: «К чему это? Ты на счетчике!». Но я продолжил беседу. Потом были вторая, третья… И постепенно налетчик этот отвалил от бригады, порвал с наркотой, завел семью, словом, наладил новую жизнь, овладел искусством уважать себя. До сих пор благодарит меня.

- А что волнует Вас, сапожных дел мастера?

- Многое. И в первую очередь то, что умирает профессия сапожника. Обувных фабрик раз – два и обчелся. Кадры, по сути, не готовят, как следует. Все хотят быть юристами, банкирами, экономистами, программистами, артистами. Надо рабочим профессиям возвращать престижность, и чтобы наши мастеровые люди трудились у нас, дома, а не за тридевять земель.

- Согласен на сто процентов. И последний вопрос: были ли среди Ваших клиентов знаменитые люди?

В это момент зазвонил мой мобильник.

Сразу узнал голос Светланы Луки­ной – на всю Одессу и область известнейшей и почитаемой как неповторимый мастер художественного слова:

- Вы где? Говорить можете?

- У сапожника, беседуем по душам.

- Шо за сапожник?

- Его мастерская в вашем доме, окнами к проспекту Гагарина.

- Витя, что ли?

- Да.

- Витя – гений, супермастер.

И тут же появляется известный на всю Украину лидер журналистов Одесщины Юрий Работин – внезапно, на ходу, что-то с его туфлей сталось. Оказалось, он многие годы пользуется услугами моего визави. И уже в его присутствии Виктор Наильевич рассказал, что приводил в порядок обувь самой Надюши Олизаренко. Олимпийская чемпионка жила неподалеку. По неизменной профпривычке спрашиваю:

- А подтвердить как-то можете этот несомненно знаковый факт из вашей сапожнической биографии?

- Пожалуйста, вглядитесь. Этот сувенир подарила мне Олизаренко. Разглядел. И мне показалось, что забавный зверек, изображенный на эстетически оформленном небольшом плакате, подмигнул большим выпуклым глазом.

Так вот и вышло, что я смог доказать нашему гостю и поведать вам, уважаемые читатели, что жизнь у него весьма своеобразная, полноценная, интересная. Ему есть что рассказать детям. И не только им.