Нет топлива? Расстрел!

Захват торговых судов африканскими пиратами стал, увы, делом обыденным. По четко спланированной схеме специально обученная группа головорезов настигает груженое судно на быстроходных катерах, обстреливает его и взбирается на борт.

Безоружные мирные моряки бессильны. Им, невольным заложникам, остается лишь ждать и надеяться на скорейшее освобождение, которое наступит лишь после уплаты выкупа. Аппетиты же бандитов растут, что называется, не по дням, а по часам: если лет пять-шесть назад судовладельцу удавалось вызволить людей и судно за 600—700 тысяч долларов, то нынче речь идет о миллионах. Выложить столь солидные средства, ясное дело, никто не спешит. В то же время захваты становятся все более наглыми и жестокими. Еще недавно опасными считались сто миль от сомалийского берега, а сейчас прекрасно экипированные и хорошо осведомленные пираты штурмуют цель на более дальних расстояниях.

В 2009 году впервые за историю современного пиратства во время абордажа погиб украинский моряк: сорокалетний сварщик сухогруза «Марафон» Сергей Вартенков. А экипаж греческого балкера «Ариана» (флаг Мальты), прибывший в Одессу

6 января, побил рекорд пребывания в плену — почти восемь месяцев двадцать четыре наших соотечественника, в числе которых две женщины, находились на далеком африканском континенте под дулами автоматов.

Наша газета неоднократно сообщала о трудностях, с которыми пришлось столкнуться родственникам моряков. Об информационном вакууме, в котором оказались матери и жены, пытавшиеся «достучаться» до совести судовладельца и чиновников, чья обязанность и компетенция — решать подобные вопросы. О беде, произошедшей с коком Ларисой Салынской, — во время плена у беременной женщины случился выкидыш… На протяжении первых пяти месяцев вразумительных сообщений о судьбе «Арианы» не поступало, лишь несколько заявлений о том, что переговоры вот-вот завершатся, что затребованный выкуп в десять миллионов долларов (!) несколько снизили...

Но долгожданное освобождение наступило лишь 10 декабря, когда пираты, получившие мзду в 2,8 миллиона долларов, наконец-то покинули многострадальный балкер.

О пережитом рассказывают третий механик и второй помощник капитана — Александр и Сергей Лупачевы. Александр — моряк бывалый, в море с начала восьмидесятых годов прошлого столетия, Сергей — с 2005-го. Плавание на «Ариане» стало для отца и сына вторым совместным рейсом.

— Нападение произошло ранним утром, — вспоминают они. — Девять пиратов, вооруженных до зубов, подошли на двух скоростных катерах. Одно плавсредство пошло на абордаж, бандиты, находившиеся в другом, прикрывали подельников, открыв огонь по надстройке и мостику судна. Пытаясь уйти от преследования, мы маневрировали, а старший помощник капитана Александр Черепанин стрелял по сомалийцам из ракетниц… Все усилия, разумеется, были тщетными. Оказавшись на борту, захватчики пересчитали экипаж. После чего велели менять курс — в сторону порта Хобьо…

Любопытно, что первые два-три месяца пираты, рассчитывая на скорое получение выкупа, относились к заложникам терпеливо: никого не били, перемещение по судну было относительно свободным, продовольственные запасы экипажа не трогали. Все изменилось спустя три месяца. По словам Сергея, видя, что судовладелец отнюдь не торопится платить и переговоры затягиваются, задумали «ход конем». Заявили, что согласятся на меньший выкуп, если «Ариана» будет использована в качестве плавучей базы для… нападения на другие суда.

— Дело в том, что далеко в море на своих баркасах пираты не могли тогда выйти из-за плохой погоды, вот и поставили нас перед фактом — идем в открытый океан миль на четыреста, — рассказывает Лупачев-младший. — И в конце июля с полным пиратским вооружением на борту, в том числе с двумя их скоростными ботами, мы снялись с якоря. По плану пиратов, требовалось пройти вдоль берега пятнадцать миль к северу, а потом изменить курс на восток. Замечу, что за три месяца судно изрядно обросло ракушкой, и ее десятисантиметровый слой, покрывший корпус, значительно затруднял ход. Предполагаемая скорость в девять-десять узлов снизилась до шести, а расход топлива при этом только увеличился. Таким образом, «проползя» пятнадцать миль вдоль побережья, мы преодолели лишь около семидесяти миль на восток. И нас обнаружил военный корабль.

Возможно, то были американцы: на определение флага времени не оставалось. Военные начали нас вызывать по УКВ-связи и направили к судну вертолет. Не захотев рисковать, пираты решили вернуться назад, к Хобьо.

Развернувшись, «Ариана» двинулась в обратном направлении и практически застряла на месте. Балкер, не эксплуатируемый долгое время, не слушался руля и никак не мог преодолеть встречное течение. Машина работала «полный вперед», но судно упрямо стояло на месте. Так продолжалось несколько часов. Пираты бесновались. Капитана Геннадия Воронова, пытавшегося им объяснить всю сложность ситуации, швыряли на палубу и щелкали курками автоматов у его головы. С огромным трудом террористов удалось убедить: чтобы добраться до сомалийского берега, нужно изменить курс на северо-запад. К суше приблизились только через сутки.

Воспользовавшись более спокойным течением, пошли на юг, к Хобьо. Из-за сильнейшего износа оборудования и пресловутых ракушек скорость старенького балкера (ему около двадцати пяти лет) упала до трех узлов. О том, что запасы топлива ограничены, пиратов предупредили заблаговременно, но те заявили: как только машина заглохнет, капитана расстреляют…

— Я как раз был на вахте вместе с капитаном и матросом-рулевым, — вспоминает Сергей. — На минимальной скорости мы следовали в трех с половиной милях от берега. Я не мог отвести глаз от стрелки тахометра: готовился к тому, что будет, когда она покажет ноль. И вдруг двигатель заглох… Прошло секунд тридцать, и судно вновь пошло! Но через минуты две машина остановилась — двигатель больше не запускался. Встречное течение понесло назад, вдоль берега... Это произошло, когда «Ариана» находилась в пятидесяти двух милях к северу от Хобьо. В безысходность ситуации пираты отказывались верить наотрез: группа вооруженных головорезов пошла в машинное отделение, остальные остались на мостике. Капитана потащили на крыло… Через несколько минут услышал, как он говорит одному из бандитов, владевшему английским языком: «Хочешь — расстреливай, но топлива больше нет...».

Еще через несколько секунд они вышли на мостик. Весь грязный, истерзанный Геннадий Воронов велел мне разбудить старпома и боцмана — требовалось отдать якорь. Те быстро выполнили команду, но «Ариана», увлекаемая течением, остановилась только минут через десять. Можно сказать, все прошло удачно. Не считая того, что во время торможения все колодки на якорном стопоре сгорели — мощный запах гари разнесся по всему двухсотметровому судну. Было полшестого утра. Моя вахта закончилась. Я вернулся в каюту и впал в дрему...

СТАРМЕХА

БИЛИ ПРИКЛАДАМИ

И ДУШИЛИ КУЛЬКОМ

Пока Сергей нес вахту на мостике, его отец находился в машинном отделении.

— В это время там был кромешный ад, — вспоминает Александр. — Наверху издевались над капитаном, внизу — над старшим механиком Владимиром Стрешным. Это было ужасно. Пятидесятитрехлетнего мужчину избивали, угрожали расстрелом. Со слезами на глазах он умолял нас найти хоть каплю горючего.

Но вконец измотанных, перепуганных насмерть людей упрашивать не требовалось. Все, кто мог, спустились вниз. Искали остатки, крохи топлива. Открыли бак с тяжелым топливом, который, по правилам техники безопасности, нужно хотя бы сутки проветривать. Но было не до того! Лезли в бак, прикрыв лицо маской от дыхательного аппарата, дышали через… шланг, выведенный наружу. Глотая воздух через раз, черпали топливо ведрами и совком!

— Очнувшись после той вахты около восьми утра, — продолжает Сергей, — видел, как старпом делает Стрешному какой-то стимулирующий укол, чтобы тот пришел в себя. Стармех был весь грязный, голова окровавлена… Оказалось, пираты его вывели на корму, швырнули на палубу, руки и ноги связали вместе за спиной, стали бить прикладами, на голову надевали полиэтиленовый кулек... Ребята видели, как у него сознание отключилось: он что-то бессвязное бормотал, впал в забытье. Мы подозреваем, что у стармеха было сотрясение мозга...

К полудню бандиты решили: солярку с Хобьо доставят на судно маленькими ботами. Одноразово могли привезти двадцать бочек — четыре тонны. Это ничего! У нас тогда часовой расход для главного двигателя составлял чуть больше полутора тонн. Два с половиной часа уходило на то, чтобы обросшее судно набрало скорость в три узла. Иными словами, тронулись с места — и топлива как не бывало. Его привозили то дважды в день по боту, то раз в две недели. Чтобы дойти до берега, нужно было хотя бы тонн восемнадцать, но их накопить не получалось…

Первую попытку тронуться с места удалось осуществить только в конце августа. Прошли всего семь миль и… пришлось бросить якорь. Капитана, ходившего на расстрелы, как на работу, вновь поволокли на палубу — под дула автоматов... Второй раз двинулись к берегу 5 сентября, предварительно накопив около восьми тонн дизельного топлива. Ситуацию усугублял сильный встречный ветер — преодолели всего четыре мили.

— Но сказать об этом пиратам мы не решились, — вспоминает Сергей. — Разбойники требовали быстрее двигаться вперед, так как опасались находиться вдалеке от своего аула — боялись нападения конкурентов. Поэтому заверили бандитов, мол, прошли целые семь миль. Любопытно, что на берегу стояла какая-то будка — для нас своего рода наземный ориентир. Так вот, относительно нее судно практически не сдвинулось с места, чего «хитроумные террористы» почему-то не заметили. Ума, что ли, не хватило (смеется)?

Смех смехом, но пираты, разгневанные малой скоростью балкера, на двое суток лишили моряков еды и воды. В середине октября они пригнали еще одно захваченное судно — испанский рыболовецкий траулер. Ему, очень красивому, новенькому, от силы года два-три. Экипаж — человек тридцать.

— Оттуда нам пообещали восемнадцать тонн топлива — хватило бы, чтобы прийти к Хобьо, тем более что погода к тому времени изменилась, перестал дуть муссон, — рассказывает Александр. — Однако дали только тонны четыре, вытащили шланг и… деру. То есть двигаться мы не могли, но пираты заявили, мол, обеспечили горючим по полной программе. Мол, полный вперед. Никакие объяснения не воспринимались. Капитана и стармеха снова избили…

Единственный положительный момент от «общения» с испанским судном — пять метровых тунцов и два ящика с фруктами, — апельсины и яблоки. Впрочем, половину этой еды пираты сразу забрали себе. Каждому же члену нашего экипажа досталось по одному яблоку и апельсину. Еще сомалийцы прихватили из кладовки на траулере изрядное количество водки. Мусульмане, а спиртным не побрезговали…

Коренным образом ситуация изменилась через несколько дней, когда они пригнали еще один трофей — большой контейнеровоз, откуда и скачали топливо для «Арианы». Пираты выломали в нашем спасательном боте все сидения и ночь напролет возили в нем бочки — натаскали емкостей восемьдесят шесть. Вместе с горючим, доставленным с траулера, получилось восемнадцать с половиной тонн.

Путь к Хобьо занял около девяти часов, на протяжении которых постоянно сыпались угрозы, которые сменялись обещаниями: мол, придете на место назначения, накормим, напоим, еще и воды дадим помыться. Дело в том, что на балкере закончились съестные припасы еще в июле. Моряки голодали...

К изначальному месту стоянки «Ариана» вернулась вечером 19 октября. На тот момент переговоры об освобождении не сдвинулись с мертвой точки...

ТОЛСТЯК, МУРАВЕЙ, БАСАЕВ И ФУТБОЛИСТ ШЕВЧЕНКО

На камбузе распоряжался электромеханик Александр Фют, взявший на себя обязанности кока после того, как тяжело заболела Лариса Салынская. Питались, в основном, рисом. Перед приготовлением каши он тщательно прожаривал крупу, и все моряки, свободные от вахты, перебирали зернышки — отделяли от насекомых. Эти самые насекомые составляли… половину риса. Изредка ели рыбу, которую удавалось поймать матросам — двадцатилетнему Мише Пыпко (самому молодому) и Саше Ивангородскому. Иногда перепадало по кусочку мяса — живых коз с берега привозили для пиратов, которые порой «отстегивали» пленникам какие-то крохи.

В свободные от вахты и прессинга часы моряки находились в каюте. Говорили о жизни, мечтали, коротали время за картами — единственной уцелевшей от разграбления колодой, расчертили фишечную игру. В небольшом помещении постоянно находились семнадцать человек. Лариса Салынская с супругом и буфетчица Наталья Лось — отдельно, двое моряков постоянно обитали в машинном отделении, еще двое посменно на мостике.

— Когда нас захватили, у меня был выбор: остаться в машинном отделении или подняться наверх, — говорит Александр. — Но я выбрал последнее, чтобы быть поближе к сыну. Он в первый день, честно говоря, был немного напуган, что вполне объяснимо в такой ситуации. Я понимал, что надо быть рядом: поддерживать, если нужно, дать совет. Мы очень переживали за своих женщин — супругу Наталью, мать Сережи, и двадцатичетырехлетнюю дочь Ольгу.

В машинное отделение я перешел на «постоянное место жительства» 1 августа, где пробыл четыре с половиной месяца. После тесной каюты подвальное помещение мне показалась комфортабельной комнатой, но психологически было гораздо сложнее. Там нас только двое. День-два поговорили, и все. Потом сидели, как в банке. Беседовали, в основном, ни о чем. Еще я варил… воду. Дело в том, что пресные запасы закончились из-за расточительно-сти пиратов, использовавших воду без всякой меры для душа. Осталось тонны три ржавой, зацветшей жидкости. Ее-то я и фильтровал. Два галлона где-то за ночь проваривал, потому что прогонять приходилось по три-четыре раза. Таким образом, каждый моряк получал по два тристаграммовых стаканчика в сутки…

Интересы пиратов, в основном, сводились к потреблению наркотической травы, которую подбрасывали им с суши в изрядном количестве. Но этого зелья на всех не хватало, из-за чего пираты постоянно устраивали между собой бурные разборки. Но женщин они не обижали — пальцем не тронули. Может, потому что это запрещает религия или действовало табу главарей, из которых кто-то обязательно присутствовал на борту.

— Своих старшин они называют «боссами», они, как правило, из тех, кто осуществлял захват «Арианы», — говорит Сергей. — Если у экипажа возникали какие-то вопросы, например, за водой сходить, обращаться следовало к старшему «по званию». Остальные — оборванные, худые, с прогнившими зубами — следили «за порядком». На борту постоянно находились до двадцати пиратов, контролировавших все судно. Двое держали под прицелом людей, находившихся в каюте: как только кто-то пытался выйти в коридор, передергивали затворы и снимали автоматы с предохранителя. Двое моряков на мостике — тоже под постоянным прицелом, аналогично — машинное отделение.

Вооружены бандиты отлично: два пулемета, два ручных противотанковых гранатомета, пять-шесть фауст-патронов, американская винтовка М16, у каждого автомат Калашникова.

Среди разбойников был один бородатый пират, очень похожий на Шамиля Басаева, лет сорока шести. Вероятно, он воевал в повстанческих отрядах Сомали: на ноге — следы ранения, полученного, скорее всего, от разорвавшейся гранаты. К своему автомату «Шамиль» относился трепетно: постоянно чистил, тряпочкой дуло завязывал, а своим младшим коллегам частенько подзатыльники «выписывал», если те оружие без присмотра бросали... Каждого из них мы знали в лицо, половину по именам. Английский язык подавляющее большинство за-хватчиков не знают, изъяснялись с ними «на пальцах». Некоторым мы дали клички. Например, «Муравей» — из-за внешнего сходства, другого прозвали «Качкой», третьего за то, что он носил украденную мастерку с надписью «Андрей Шевченко», величали как футболиста — «Шевченко» (смеется). Четвертый — «Хромой», у него пол-лодыжки срезано. Я его спрашивал: «Это тебя акула?» — а он: «Нет, на мину наступил»...

По словам Лупачевых, днем 5 ноября на «Ариану» пожаловал новый пират. Гость страдал таким избыточным весом, что не мог подняться по трапу. Очевидно, зная о его неуклюжести, подельники заблаговременно облачили толстяка в спасательный жилет.

— Он перебрал руками две балясины (ступеньки на трапе. — Авт.) и тут же с грохотом рухнул в воду, — смеется Сергей. — Лежит, расставив руки, и молча смотрит — ждет, что будет дальше. Обратно в лодку его втаскивали четыре сомалийца. После чего потребовали спустить парадный трап. Трап, полностью закисший от длительного застоя, матросы установили за полчаса. Вооружили приспособление стойками и леерами (поручнями. — Авт.). Толстяк сделал попытку перебраться на него с лодки и… снова упал в воду. Волной огромное тело загнало прямо под трап. Жилет вытянул толстяка на поверхность, но очередная волна оттолкнула его назад. Пираты быстро обвязали неподъемный торс веревкой, думали, что утонет. Ничего, вылез. Взобрался на борт. Оказалось, что это их переводчик. Тогда только начались переговоры, появилась телефонная связь с родственниками. Этот подарок я получил аккурат на свой день рождения — 5 ноября мне исполнилось двадцать семь лет.

То, что реальное освобождение близко, понял за несколько дней до прилета самолета с выкупом. Собирался на ночную вахту, когда Геннадий Воронов попросил посчитать расстояние до Фуджейры (Арабские Эмираты). Я отправился выполнять приказ, и тут подходит Толстяк: «Сколько вам бочек топлива надо?». Чуть позже мне капитан пояснил, что запросы эти поступили от пиратских боссов с берега. Потом узнал: представители судовладельца звонили и сообщили, мол, договорились — нас скоро освободят.

В начале декабря вместе с Мухаммедом (лидером пиратской группировки) на «Ариану» прибыл его сын. Во всяком случае, внешнее сходство между свирепым сомалийцем и мальчиком лет восьми-десяти было, что называется, налицо. Важно попыхивая сигаретой, наследник главного босса разгуливал по палубе и надменно посматривал на папиных подчиненных. Они же, дабы ублажить начальственное дитя, дали ему поносить… заряженный автомат. Лихо забросив оружие на плечо, начинающий пират был чрезвычайно горд оказанным ему доверием.

…Получив выкуп, пираты покинули «Ариану». В Украину экипаж прибыл накануне Рождества. Изрядно похудевших (например, Лупачев-младший потерял девятнадцать килограммов), уставших, но счастливых, в международном аэропорту «Одесса» их встречали родные и близкие. Положительных эмоций морякам добавил и тот факт, что судовладелец с ними расплатился сполна — редкий финал для подобных историй. По словам собеседников, экипажу предложили компенсацию — по три должностных оклада. Но офицерский состав потребовал уравниловки: мол, в Африке пришлось несладко всем, в том числе матросам, получающим меньшую зарплату. В плену все вели себя достойно. Во всяком случае, так утверждают отец и сын Лупачевы. «Если честно, сами удивляемся, что столько месяцев продержались», — признались они.