В Одесской милиции произошла не простая и не очень приятная история

Претензии, претензии...

В редакцию газеты «Слово» пришел молодой человек. Настроение у него явно было не из радужных. Рука — в гипсе.

— Меня зовут Юрий Смирнов, я старший инспектор дежурной части Портофранковского отдела милиции.

— Проблемы?

— Скорее, конфликт. Давний. С заместителем начальника по кадрам Портофранковского отдела милиции Геннадием Кащи. Началось с мелочей. К примеру, я должен идти в положенный мне по закону отпуск. Геннадий Кащи ставит условие: «Не подпишу твое заявление на отпуск до тех пор, пока ты не дашь мне 20 литров бензина. Хочешь — давай деньгами». Вышел из отпуска, снова требование от начальника отдела кадров: «Ты мне должен». Звучали от него заявления и такого рода, что я, мол, должен ему платить даже за то, что я там вообще работаю. Иногда требовались мелочи в виде, к примеру, карточки на 100 гривен для его мобильного телефона. Я стал сопротивляться. Тогда прозвучало очередное требование Геннадия Кащи: «Пусть твой отец сделает обо мне программу на телевидении, оформит нам стенгазету» (отец Юрия — известный одесский писатель Валерий Смирнов. — М.К.). Еще и неприятностями пригрозил в случае отказа. Я ответил тогда Геннадию Кащи: «Отец — это отец. Я — это я. Никакой передачи, никакой стенгазеты мой отец делать о вас не будет». С тех пор начались новые неприятности: стоило мне прийти на работу, как Кащи вызывает меня к себе в кабинет и методично, не менее часа «пилит».

— К вам предъявлялись какие-либо претензии, связанные с исполнением служебных обязанностей?

— У меня нет ни одного взыскания по службе. Но Геннадий Кащи мог, например, так поставить вопрос: «Не хочешь платить, либо твой отец не хочет выполнить мою просьбу — ну так и иди отсюда. Другие найдутся на твое место. Я его кому-нибудь продам». Все это тянулось чуть больше года, а потом на меня было совершено нападение.

— Кто на вас напал?

— Как выяснилось, это тоже был сотрудник милиции, только не из нашего РОВД. Он напал на меня вместе со своим братом на улице. Хотели отобрать золотую цепочку. Они порезали мне бутылкой лицо, сломали руку. Я получил сотрясение мозга. Все это зафиксировано в акте судебно-медицинского обследования. Геннадий Кащи все это тихонько «замял». Он обязан был провести расследование по этому факту, но не провел его. Но и это не все. Кащи спросил меня: «Отчехлиться (в смысле — заплатить. — М.К.) не хочешь?». Я его спрашиваю: «За что?» — «Как за что? Ты же тоже их побил, когда они тебя хотели «раздеть», они теперь могут написать на тебя жалобу. Я же закрою на это глаза, если заплатишь». Дальше наши отношения с начальником отдела кадров только усложнялись, работать мне было все сложнее. Судите сами. Я обязан работать сутки через трое. А приходилось работать сутки через двое, потом он требовал, чтобы я работал сутки через сутки. А после суточной работы еще и в оцепление меня посылал.

— То есть вы считаете, что по отношению к вам у него было определенно предвзятое отношение?

— Да, это так.

— Почему именно к вам, как вы думаете?

— Он мне говорил: «У тебя папа хорошо живет. Возьмешь деньги у своего папы».

«Сложности взаимоотношений»

Как утверждает Юрий Смирнов, конфликты с начальником отдела кадров Геннадием Кащи происходили «то тише, то громче». Но вот в июле этого года «сложности» достигли апогея.

— Летом я был в наряде. Пришлось ехать на задержание, во время которого мне нанесли телесные повреждения: у меня снова была сломана та же рука. Я приехал в райотдел и сразу же, как полагается, доложил об этом. Геннадий Кащи, как и в прошлый раз, не провел полагающегося при этом служебного расследования. У меня с рукой вообще складывается тяжелая ситуация: смещены кости, один палец «не работает». Вот, видите, она опять в гипсе. А потом мне пришло время получать очередное звание старшего лейтенанта. Кащи оттягивал этот момент.

— Каким образом?

— Да все таким же. Он меня периодически вызывал к себе в кабинет и говорил: «Пора платить и делать «дело».

— То есть с вас снова требовали деньги?

— Да. Пятьсот долларов.

— Вы отказались?

— Отказался. При этом свое очередное звание я все равно получил. Я вышел после больничного на работу. Меня сразу же вызвал к себе Геннадий Кащи и в присутствии моего непосредственного руководителя — начальника дежурной части Порто-франковского отдела милиции Алексея Бакумова спросил: «Как ты получил звание, находясь на больничном? У тебя же рука в гипсе, как ты физподготовку сдавал?». А меня от сдачи физподготовки освободили — из-за руки. Потом посыпались угрозы, что он все равно меня уволит. Дальше — еще хуже. Кащи стал угрожать: и морду он мне, мол, набьет, и в «клетку» посадит, и уберет с работы. А у меня и так горе — бабушка умерла, а тут такой «напряг». После этого разговора мне стало плохо, началась сильная тахикардия, пришлось обращаться к врачу.

Юрий Смирнов утверждает: весь этот разговор он записал на диктофон. Запись им велась «закрыто», то есть ни Геннадий Кащи, ни Алексей Бакумов не были предупреждены Смирновым о том, что он записывает весь этот непростой разговор. Копию записи он позже приложит к своему рапорту на имя начальника ГУМВД Украины в Одесской области Богдана Керницкого. Такую же копию он предоставил и нам.

Должна подчеркнуть: наша «продвинутость» в вопросах современной видео- и аудиотехники сводится, главным образом, к знанию того факта, что утверждать о «законной силе» подобных диктофонных записей можно только после того, как эксперт вынесет однозначное заключение: да, это доподлинно голоса Геннадия Кащи, Юрия Смирнова и Алексея Бакумова. 24-минутная диктофонная запись, предоставленная мне Юрием Смирновым — это и в самом деле очень непростая беседа, которая ведется сначала на сухо-корпортативных, а позже — более чем на повышенных тонах. «Тоны» к концу разговора уже бьют децибелами по ушам.

Итак, запись. Передаю ее в сжатой форме, тем более, что там есть места, которые я не смогла разобрать. В начале беседы Геннадий Кащи интересуется у Юрия Смирнова, по какой причине он находился на больничном. Ответ Смирнова: «Вы знаете. У меня перелом руки». — «При каких обстоятельствах ты его получил?» — «При задержании». — «При задержании ты его ударил?» — «Да, мне пришлось применить прием рукопашного боя». — «Согласно закону «О милиции» ты должен нанести минимум ущерба. А у него гематома». — «Но задержанный дрался и с соседями. Еще до задержания». — «Ну а как же тогда ты руку сломал?» — «У меня эта рука уже была сломана перед этим. Накладывался гипс. Может, поэтому, когда я задерживал того человека, у меня снова случился перелом». — «Пиши объяснение, при каких обстоятельствах ты сломал руку».

Вопросы, вопросы...

Юрий Смирнов отказывается предоставить письменное объяснение. Объясняет отказ так: гипс сняли только вчера, писать он не может, рука не разработана. Геннадий Кащи задает вопрос: «Как же вы тогда собираетесь работать?» — «Меня выписали, и я пришел на службу». После этого следует долгое выяснение, с какого и по какое число был открыт больничный лист, когда он продлевался, какого числа Юрий Смирнов должен был выйти на службу.

Забегая чуть вперед, скажу: Юрий, как он утверждает, не «прогулял» ни одного дня. Все подтверждено больничными листами. Копии некоторых из них, равно как и акты заключения судмедэкспертов (то, что мы обычно называем «снятием побоев») он также предоставил нам.

Возвращаемся к записи. Геннадий Кащи спрашивает Юрия Смирнова: «Если вы были на больничном со сломанной рукой, как же вы сдавали зачеты по профподготовке для присвоения очередного звания? Я буду ставить об этом вопрос. Вы находились очень много дней на больничном, и я вынужден буду направить вас на ВВК (военно-врачебная комиссия. — М.К.). Кроме того, я уверен в необходимости проведения служебного расследования».

Тот же вопрос Смирнову задает Алексей Бакумов: «В самом деле, как ты собираешься работать, если не можешь даже написать объяснение?»

Дальше голоса становятся все более и более громкими. Тема та же — как была сломана рука при задержании, много пропусков из-за пребывания на больничном. Геннадий Кащи: «Ошибся я в тебе, Смирнов. Откуда ты взял, что я, мол, «гружу» твоего отца, чтобы он делал нам стенгазету?!» Смирнов: «А что, вы меня этим не «грузили»?» — «И какие «подарки» я с тебя требовал?!» — «А что, этого не было? Вы меня не «щемили?» — «Я тебе говорил что-то о пятистах долларах?!» — «Больше я вам платить не буду!» — «Снова спрашиваю: я тебе что-то говорил о пятистах долларах?» — «Сколько я могу чехлиться? Повторяю: больше платить не буду! Все!»

Потом разговор переходит на тему «как он работает?». Бакумов на этот вопрос отвечает: «Никак». Кащи подтверждает: «Я могу позвать твоих сослуживцев. Они это подтвердят». Смирнов: «Конечно. Кто же против вас будет говорить?». Кащи: «Мы будем проводить служебное расследование. Служебное удостоверение — на стол!» Смирнов: «Служебное удостоверение я положу только на стол генералу, если тот потребует. Если вы так ставите вопрос, то мне лучше вообще уволиться. И не кричите на меня. Мне от ваших криков вообще плохо становится. Я только-только с похорон». — «Значит так, рапорт ты отказываешься писать? По поводу того задержания у меня имеется сообщение «скорой». Мне придется передать материалы в прокуратуру, чтобы этим вопросом занимались там. И вообще, за целый год — ты всего сорок раз на смене! Четыре месяца на больничном. Надо было нам сразу провести «служебку». Ты же сам ждешь, чтоб тебя выгнали».

Потом малоприятный диалог переходит в плоскость, о которой мы уже упоминали — проведение (непроведение) служебного расследования по поводу нападения на Смирнова, когда ему в первый раз сломали руку. Смирнов: «Вы замяли это дело». Ответ Геннадия Кащи: «Я проверил материалы. Расследованием инцидента занимался Суворовский райотдел. Как и положено». И вот, наконец, «апогей»: Смирнов просит на него «не орать». В ответ — снова требование: «Удостоверение на стол!». Слышно, как Алексей Бакумов зачитывает свой рапорт: «Смирнов отказался давать объяснения:. Смирнов: «Геннадий Георгиевич, я уже могу быть свободен?» — «Нет, вы даете объяснения». — «Какие объяснения? Вы же и без меня их напишете». — «Мы пишем все в твоем присутствии». Алексей Бакумов: «Юрий Валерьевич, скажите честно, как вы думаете, я не устал за вас все время дежурить? Ваши коллеги, все эти ребята, не устали, как вы считаете?» — «Пока не был на больничном, я работал, как и положено, выходил даже чаще, чем положено, сутки через сутки, можете поднять журналы дежурств».

Заключительный аккорд диктофонной записи: «беседа» более чем на повышенных тонах. Геннадий Кащи: «Да смотрели мы журналы. Ты всех уже вывел из себя!» — «Кого это всех?!» — «Да меня в первую очередь! Не выводи меня, серьезно тебе говорю!» — «А что, вы меня, может, бить будете?!» — «Может, и бить буду!» — «Попробуйте! Я тоже не мальчик!» — «Да тебя сейчас закинут в клетку — за оказание сопротивления!» — «Меня?! В клетку?!» — «А ты как думаешь?! Напишем, что ты кидался в драку». — «То есть вы мне дадите в морду и еще напишете, что я кидался в драку?! Я не могу с вами больше говорить. У меня сейчас сердце лопнет. Я это больше терпеть не собираюсь».

Прошение об отставке

— Сейчас я все еще на больничном — в нашей ведомственной поликлинике, — говорит Юрий. — Снова проблемы с рукой. Что же до ситуации, которая сложилась у меня на работе, то после того разговора я понял, что нужно предпринимать какие-то меры. И тогда я написал рапорт на имя начальника ГУМВД Украины в Одесской области Богдана Керницкого.

Рапорт Юрия Смирнова датирован 19 октября 2009 года. Из рапорта: «Довожу до вашего сведения, что мне были нанесены телесные повреждения средней тяжести, но начальник сектора КЗ Портофранковского ОМ Кащи Г.Г. не провел проверку этого инцидента и не прибыл на место события, хотя ему было доложено сразу же, в телефонном режиме»: «После выезда на место, где, по сообщению оператора 02, сын бил мать, в ходе задержания преступника я получил телесные повреждения, но Кащи Г.Г. снова не провел служебную проверку»: «За период работы в этом райотделе Кащи Г.Г. систематически меня оскорблял, угрожал и требовал от меня материальные блага для себя»: <10.10.2009, когда я прибыл на службу, Кащи Г.Г. начал мне угрожать увольнением: Также пообещал, что изобьет меня и бросит в камеру задержания админнарушителей, а после напишет рапорт — от себя и от имени начальника дежурной части нашего райотдела милиции, который также присутствовал при этом, что я на него напал»: «Вследствие всего этого у меня начался гипертонический криз и тахикардия сердца: «Прошу разобраться в этой ситуации и предпринять меры по отношению к Кащи Г.Г.».

На мою просьбу о встрече, с указанием, естественно, по какому именно поводу, Геннадий Кащи сразу же ответил согласием. Встреча состоялась. Кроме Геннадия Кащи, я беседовала и с Алексеем Бакумовым и с начальником штаба Портофранковского отдела милиции Ириной Загоруйко. Разговаривать со мной никто не отказывался. Правда, с оговоркой: меня вежливо, но настойчиво попросили выключить диктофон.

Геннадий Кащи уверяет, что никакого предвзятого отношения к Юрию Смирнову он не испытывал, ни на какие взятки, что мелкие, что «по-крупному», не толкал Юрия и ничего от него не требовал. Историю с передачей и со стенгазетой, поясняет так:

— Ни о какой телепрограмме и о стенгазете речь не шла. Просто я узнал, что когда-то Валерий Смирнов писал материалы о нашем РОВД, вот и просил через Юрия их передать нам.

Что же до самого Юрия Смирнова, то претензии к нему у начальства имеются: не выходит на работу, потому что постоянно болеет. А сотрудников не хватает, вот и получается, что за него другие постоянно работают. Сотрудники, мол, жалуются, что совершенно понятно. Дежурная часть — это ведь как отдельный коллектив, а Смирнов плохо находит общий язык с товарищами по службе, нервозный, опять же. Взысканий по службе и в самом деле не было: а как, мол, они могли быть, если человек постоянно на больничном? А вот на оперативном совещании вопрос о нем все же ставился.

Что касается нападения на Юрия Смирнова, когда у него в первый раз была сломана рука, то в связи с тем, что это произошло в Суворовском районе, то и проверку по этому вопросу проводил Суворовский райотдел. Юрий Смирнов — сотрудник милиции, поэтому из Суворовского райотдела все материалы дела были переданы в прокуратуру, как и положено.

Когда Юрий Смирнов был травмирован при задержании, то, как заверяет Геннадий Кащи, никакого рапорта от Юрия он по этому поводу не получал; исходя из этого и не было оснований для проведения служебного расследования.

Что касается рапорта Юрия Смирнова на имя начальника ГУМВД Украины в Одесской области и приложенной к нему диктофонной записи, то Геннадий Кащи о них в курсе дела: сейчас по этому вопросу ведется служебное расследование. О том, что во время той самой беседы Юрий Смирнов вел запись, ни он, ни Алексей Бакумов не знали.

Спрашиваю Геннадия Кащи о последних, «апогейных», моментах диктофонной записи. Он подтверждает: да, был не сдержан, потому что Смирнов «вывел из себя».

Такая вот малоприятная милицейская история произошла недавно в нашем городе. Только почему же «произошла»? Она все еще происходит. И можно только прогнозировать, каково будет ее продолжение.

В инспекции по личному составу УМВД Украины в Одесской области нам сообщили, что расследованием этого дела занимается городское управление МВД. Начальник Центра общественных связей городского управления МВД Татьяна Хмельницкая уведомила нас, что по данному делу сейчас ведется служебное расследование.

А что же Юрий Смирнов? В последний день прошедшего года на имя начальника ГУМВД Украины в Одесской области генерал-лейтенанта милиции Б.А. Керницкого им было подано Прошение об отставке, копию которого предоставил и нам. Привожу его текст полностью:

«Товарищ генерал-лейтенант! 19.10.2009 г. На Ваше имя мною был подан рапорт, ответа на который я до сих пор не получил. Посему прошу Вас принять мою отставку с сегодняшнего дня, ибо ситуация, сложившаяся в настоящее время на службе, не соответствует моим представлениям об офицерской чести и присяге, данной на верность народу Украины. Честь имею!»

От редактора

О финале этой неоднозначной и неординарной истории мы обязательно расскажем нашим читателям. А пока хочу сообщить высокопоставленным милицейским (равно как и остальным) чиновникам о том, что отказ разговаривать с сотрудником редакции под диктофонную запись равносилен отказу от встречи с журналистом вообще. Ибо подобная аудиозапись зачастую является для сотрудников СМИ единственным доказательством достоверности изложенной чиновником информации.