Похоже, в Одессе появилась не очень хорошая традиция: в течение года вторая премьера оперы сопровождается громким скандалом. Ситуации схожи еще и тем, что буквально за день до «Кармен», постановки годичной давности, от обязанностей директора Оперного театра был отстранен Сергей Проскурня, а в канун премьеры «Турандот» (22 мая) опальным оказался Алексей Ботвинов, исполняющий обязанности художественного руководителя театра. Сегодня он откровенно рассказывает читателям «Юга» о подробностях конфликта и о том, кто, на самом деле, правит бал в Одесском национальном театре оперы и балета.

— Алексей, всем уже хорошо известно, что камнем преткновения в этом скандале стал спор: кто на премьере исполнит партию Турандот. Почему он вдруг возник?

— Еще в ноябре по предложению Александра Самоилэ, главного дирижера театра, на главную партию Турандот была утверждена Ольга Сподарева (хотя у исполняющего обязанности директора Анатолия Ивановича Дуды на ее счет и были сомнения). Но буквально накануне премьеры тот же Александр Самоилэ стал настаивать, чтобы во время премьеры партию Турандот исполнила Татьяна Анисимова. Кристиан фон Гётц, немецкий режиссер-постановщик, с этим не согласился, поскольку та-лантливая вокалистка всего несколько часов репетировала роль в его постановке и, по мнению Кристиана, не была готова к ее сценическому исполнению. Но главный дирижер продолжал настаивать на своем.

— Перебью вас. Как в мировой практике происходит назначение исполнителя на роль, чей голос является решающим?

— Этот вопрос относится к компетенции режиссера и дирижера. Если же между ними возникает несогласие, третейским судьей выступает художественный руководитель. У нас же эти обязанности возлагаются на директора. Исполняющий обязанности директора театра Анатолий Дуда в споре дирижера и режиссера принял сторону фон Гётца. Однако за четыре дня до премьеры, в ходе окончательного утверждение спектакля, главный дирижер вновь поднял эту тему. А поскольку Кристиан по-прежнему оставался на своей позиции, Самоилэ вынужден был во второй раз обратиться к Анатолию Ивановичу. И вновь Дуда высказался в пользу Сподаревой. Главный дирижер подчинился, на чем и порешили, расписали репетиции и разошлись.

На следующий день была назначена генеральная репетиция, на которой должна была петь солистка, которой предстояло выступать на премьере, то есть Ольга Сподарева. Репетиция прошла блистательно, все остались довольны и разошлись по домам. Но в тот же вечер, в половине одиннадцатого, Анатолию Ивановичу Дуде позвонил главный дирижер и предложил назавтра еще раз собраться и обсудить вопрос об исполнительнице партии Турандот. «На это уже нет времени», — высказал свое мнение Дуда — на утро был назначен прогон оперы. Но — и это было полной неожиданностью — на него вывели не первый, а второй состав.

После прогона в кабинет к Анатолию Ивановичу пришли двенадцать человек, члены режиссерской коллегии (кстати, этот не зарегистрированный ни в одном уставе театра совещательный орган, вступив в должность исполняющего обязанности директора, создал Анатолий Иванович), и категорически заявили, что весь коллектив театра считает: на премьере партию Турандот долж-на исполнять не Сподарева, а Анисимова. После этого были предъявлены претензии по поводу «ужасной» режиссерской работы и тематической концепции, «никуда не годного» видеоряда. Критика была уничижительной и сводилась к одному: директор допустил серьезную ошибку, пригласив режиссером-постановщиком Кристиана фон Гётца. Прозвучало также заявление о том, что, оказывается, Одесскому оперному модерн ни к чему! Резюме было следующим: с этого момента все художественные решения в театре, в том числе и касающиеся премьеры «Турандот», будут приниматься главным дирижером Александром Самоилэ.

Анатолий Иванович попытался возражать и предложил оставить все, как есть, а «разбором полетов» заняться после премьеры. Но ему намекнули, что если он пойдет против режиссерской коллегии, будет объявлена забастовка и премьера окажется сорванной…

Узнав обо всем, немецкая сторона — режиссер-постановщик, художник-постановщик и хореограф — были, мягко говоря, шокированы. Фон Гётц собрался отказываться от невыплаченной части гонорара и прервать контракт. «Ну и уезжайте, мы все равно поставим «Турандот», — ответили ему Холденко и Самоилэ. Гётц пригрозил иском, поскольку юридически до момента полной выплаты гонорара права на постановку спектакля принадлежат ему. «В таком случае «Турандот» прозвучит в концертном исполнении при опущенном занавесе»,

— предложил свой «выход» из ситуации главный дирижер.

Кристан был настроен решительно, но мне удалось уговорить его провести премьеру. На утро он пришел на репетицию, но в театр ни в этот день, ни на следующий ни его, ни меня не пустили. Об этом распорядилась Холденко. Анатолий Иванович Дуда, находясь с гипертоническим кризом на больничной койке, приказал Светлане Ивановне отменить приказ, но она ослушалась. Хорео-граф и художник-постановщик связались с немецким консульством. Оттуда позвонили Холденко с просьбой пропустить творче-скую группу в театр. Но она твердила, что беспокоится за целостность декораций. После этого, говорят, был звонок министра культуры, и уже в половине шестого вечера Светлана Ивановна резко поменяла манеру поведения, принявшись вызванивать фон Гётца и приглашать его в театр.

— Правда ли, что Кристиана выселили из квартиры?

— Да! В четверг, когда разгорелся конфликт, пришел маклер и потребовал от фон Гётца в течение трех часов освободить квартиру. Чтобы Кристиан мог находиться в квартире еще три дня, остававшихся до премьеры, я предложил маклеру сумму, равную месячной аренде, но тот, отказавшись от денег, продолжал требовать выселения.

— Так или иначе, но премьера все-таки состоялась и имела колоссальный успех. Хотя некоторые театральные критики все же отмечают отдельные минусы в исполнении Татьяны Анисимовой.

— На самом деле, суть конфликта не в Сподаревой и не в Анисимовой. Конфликт был затеян ради того, чтобы сорвать премьеру.

— Зачем?

— Нужно было уничтожить результат работы Дуды и Ботвинова, таким образом убрав нас из театра. Мы начали мешать проводить ту политику, которая в нем велась годами. Но этот план сорвался, поскольку Светлана Ивановна Холденко не рассчитывала, что немцы проявят настойчивость, останутся в Одессе и будут бороться за спектакль до конца. Лично я так поступить не смог бы.

— Вы общались с фон Гётцом после премьеры? Что он говорит, как его настроение?

— Он считает, что постановка «Турандот» удалась, что это спектакль европейского уровня. По его мнению, у нашего театра огромный потенциал, нужно только, чтобы у его руля стояли люди, заботящиеся не о сиюминутных личных выгодах, а о будущем Одесского оперного. На премьере присутствовали театральные критики из Германии и Англии. По их мнению, сегодня наш театр переживает решающий момент в развитии оперы в Восточной Европе, поэтому очень важно, чтобы работа в театре продолжалась в начатом направлении. Однако, если консервативные силы победят, стагнация затянется на многие годы.

— Алексей, как вы думаете, почему в данной ситуации так повел себя Александр Самоилэ? Ведь он талантливый, востребованный и достаточно независимый профессионал.

— Можно предположить, что им руководила жажда власти. Возможно, Холденко решила сменить Дуду на него. Но это лишь мои предположения, не более. Так или иначе, но за всем этим просматривается жесткая рука Светланы Ивановны. Она мастер интриг.

— Зачем ей это нужно?

— Власть. Безграничная власть, которой она пользуется последние лет пятнадцать. И все давно знают, что в театре решающее слово не за директором, а за ней.

— На что же рассчитывали вы, когда согласились взвалить на себя обязанности художественного руководителя, причем на добровольных началах?

— У меня была иная ситуация. Светлана Ивановна Холденко попросила меня прийти помочь в борьбе с командой Сергея Владиславовича Проскурни…

— Сегодня вы сами оказались на его месте: борются уже с вами.

— Честно говоря, не ожидал такого поворота. Я никогда не работал в Оперном, поэтому и не предполагал, что в театре все настолько запущено. Когда по приглашению Светланы Ивановны я пришел в театр и боролся с политикой Проскурни, считал, что поступаю правильно.

— Но ведь он точно так же, как и вы, попытался изменить к лучшему ситуацию в театре? В чем между вами разница?

— И тогда, и сейчас я категорически не согласен с тем, что главную ставку Сергей Владиславович делал на приглашенных артистов, а не на собственные силы.

— Как с позиций сегодняшнего дня вы оцениваете тот конфликт?

— Полностью согласен с критикой Проскурни по поводу состояния дел в Оперном театре. Многие его предложения, которые тогда казались мне неприемлемыми, теперь видятся в ином свете.

— Вы проработали в театре девять месяцев, неужели нужно было разразиться конфликту, чтобы вы поняли, что к чему?

— И для меня, и для Анатолия Ивановича Дуды главным было делать дело, а не воевать. Мы руководствовались принципом: «Давайте жить дружно!». И нам удалось сделать два европейского уровня спектакля — балет «Нуриев навсегда» и оперу «Турандот».

— В таком случае, какую угрозу вы представляли для Светланы Ивановны Холденко?

— Дело в том, что она никогда не допускает в театре усиления какой-либо фигуры. Стоит такому человеку появиться, она тут же его убирает.

— Выходит, следующей жертвой станет Самоилэ? Ведь новый главный дирижер театра пользуется большой популярностью (по крайней мере, так было до конфликта).

— Когда Сергей Проскурня стал опасен для Светланы Ивановны, она вышла на меня. Теперь стал опасен я — и вот результат. Следующий на очереди — Самоилэ. Всегда все происходит по одной и той же схеме.

— При этом каждый новый фаворит считает, что он исключение!

— У нас со Светланой Ивановной были доверительные отношения, поэтому мне сложно было предположить такой исход.

— Когда год назад возник скандал вокруг имени Сергея Проскурни, многие вещи, о которых вы сегодня открыто говорите, умалчивались.

— Если этого не делать, ситуация в театре останется прежней.

— Мне непонятно другое: где во время конфликта была театральная труппа — в опере задействованы сто семьдесят человек! Почему промолчали они, не вступились за вас, за фон Гётса?

— Все очень просто: люди знают, что в театре все решает Холденко, и они боятся впасть в немилость. Сегодня они получают приличные зарплаты, к тому же любят дело, которым занимаются. Думаете, так просто поднять людей на восстание? Совсем не просто! Холденко в очередной раз продемонстрировала свою безграничную, непоколебимую власть. А людей можно понять — они боятся. Сейчас, я думаю, что только тайное голосование, на котором настаивал Проскурня, могло бы показать реальную картину, отношение и мнение о происходящем коллектива театра.

— Вы, наверное, в эти дни часто вспоминаете Сергея Владиславовича?

— Да уж...

— Ваши прогнозы: как будут развиваться события дальше?

— Могу сказать лишь одно: все зависит, во-первых, от позиции областной и государственной власти. А во-вторых — от общественности…