Писатель, драматург, историк Эдвард Станиславович Радзинский родился 23 сентября 1936 года в Москве. В 1959-м закончил Московский историко-архивный институт. Уже год спустя состоялась премьера спектакля по его пьесе «Мечта моя... Индия». И Радзинский сразу стал востребованным драматургом — большинство произведений находят воплощение на театральных сценах всего мира, в том числе в Нью-Йорке — театр «Кокто репетори», в Париже — Театр Европы, Королевский театр в Копенгагене... Это «Она в отсутствии любви и смерти», «Приятная женщина с цветком и окнами на север», «Обольститель Колобашкин», «Снимается кино», «Лунин», «Беседы с Сократом», «Театр времен Нерона и Сенеки», «Дон Жуан жив-здоров и прописан в Москве», «Декамерон», «Поле битвы после победы принадлежит мародерам» и многие другие.

Э.Радзинский написал сценарии к фильмам «Улица Ньютона, дом 1», «День солнца и дождя», «Еще раз про любовь», «Каждый вечер в одиннадцать», «Чудный характер», «Москва, любовь моя».

Стал уже легендой случай, когда в Театре имени Ленинского комсомола на премьере поставленного Эфросом спектакля по пьесе Радзинского «Снимается кино» самого автора избила милиция. Она охраняла вход от рвущихся в театр людей. В тот же день Валентин Катаев вообще не смог увидеть постановку: толпа настолько сильно стиснула его в «бешеных объятиях», что писателю стало плохо.

В те годы интерес советских дамочек к драматургу «подогревала» его любовь к актрисе Татьяне Дорониной. Обыватели перемывали парочке кости и задавались вопросом: за что полюбила признанная красавица — объект сексуальных фантазий тысяч мужчин и зависти миллионов женщин — невзрачного с виду молодого человека?!

Страсть двух знаменитостей давно уже стала историей. Можно лишь догадываться, почему погасла их любовь. Сам Радзинский об этом не говорит, но почти сразу после распада брака с Татьяной Дорониной он перестал писать пьесы о любви и о своих современниках. Ответ же на вопрос «за что полюбила?» многие нашли для себя позже, когда завораживающее обаяние этого человека пришло в каждый дом с экранов ТВ. Именно телевидение принесло Эдварду Радзинскому наибольшую известность. В конце восьмидесятых, а особенно в девяностых годах цикл его передач о драматичных периодах и личностях мировой, советской и российской истории пользовались огромной популярностью. Его телепрограммы на ОРТ были четырежды удостоены премии ТЭФИ.

Восемь лет назад Э.Радзинский сделал неожиданный шаг: чтобы встретиться со своими читателями и зрителями, дал первый творческий вечер, ставший событием в культурной жизни. С тех пор на эти вечера люди рвутся, как к глотку свежего воздуха. Недавно возможность «прикоснуться» к своему кумиру была и у одесситов, увидевших его авторскую программу «Пророк и бесы».

Выступления Эдварда Радзинского — отнюдь не нудная историческая лекция. Это импровизация о трагических закономерностях, о трех цивилизациях — царской, большевистской и нынешней. Содержательность рассказов в совокупности с его эмоциональностью и харизмой буквально завораживают.

Стоит отметить, что в Одессе Эдвард Станиславович не бывал уже много лет, но с нашим городом этого удивительного человека связывает главное — история семьи. Его отец — коренной одессит, выпускник Ришельевской гимназии, а однокашником и другом Станислава Радзинского был писатель Юрий Олеша. После революции Станислав Радзинский работал в местной газете «Шторм», а с 1923-го несколько лет трудился заведующим литературным отделом Одесской кинофабрики. Позже вместе с великой плеядой одесских писателей Станислав Адольфович переехал в Москву, где и началась история его сына — знаменитого исследователя судеб значимых исторических персон.

— Мой нынешний тур начался в Москве, продолжился в Екатеринбурге и Петербурге, где по просьбе зрителей была организована дополнительная продажа входных билетов, — рассказывает Эдвард Радзинский. — Такого еще не встречал — людей было столько, что они стояли на сцене, за мной. Закончился тур на родине предков. И думаю, на этом завершу с этой формой моей жизни под названием «концертная деятельность»...

Одесса — город потрясающий, упоительный, красоты совершенно невероятной! Даже не представлял ничего подобного. Есть Одесса Бабеля, которая в сердцах всех русских интеллигентов и нерусских тоже (смеется). Но есть Одесса вне Бабеля, над Бабелем… Одесса — особый южный мир, породивший целую литературу. Все мое детство — это приходивший к отцу Олеша и их разговоры, которые старался услышать. Но они знали, что я подслушиваю за дверью, и переходили на языки, которые мне, ученику школы, справедливо называвшейся «средней», были недоступны. Они могли мгновенно перейти от латыни через немецкий на французский, на котором просто думали...

— Вы написали много книг о значимых личностях, но среди них нет ни одного одессита. Не собираетесь ли написать книгу о журналисте Уэйтинге?

— Уэйтинг — псевдоним моего отца. Псевдоним был довольно рискованным в тот период, сразу после революции. Он означал папины ожидания совсем иной жизни. То поколение революцию частично приветствовало, восприняло ее как перемену — выход из сытой жизни в новый мир. Когда тучи начали сгущаться, отцу пришлось Одессу покинуть и уехать в Москву.

Вопрос об Уэйтинге, конечно, правильный, трогательный, возвращает меня на родину. Наверное, было бы полезно этим заняться, да и по-человечески очень интересно. Но человеческая жизнь придумана довольно быстрой и очень ограниченной, а у меня есть еще незаконченные вещи, обязанности. То есть я должен рассказать до конца о странной трагедии, произошедшей с великим пространством — Российской Империей. Ведь мысль о том, что революцию завезли большевики и сделал ее плохой человек по фамилии Парвус (теоретик марксизма, партийный псевдоним «Молотов». — Авт.), конечно, прелестна. Однако свидетельствует об огромном детстве тех, кто произносил эти «истины». В России революция началась, наверное, с двадцатых годов девятнадцатого века. И длилась, длилась, длилась, и трагедия в том, что произошла она слишком поздно, вырвавшись из крови двух революций, двух войн.

Я не дописал про Ленина, который отнюдь не плохой дядя, стрелявший в зайчиков. Он русский радикал, пытавшийся по-строить счастливое здание человечества. Чем все кончилось и почему — вот что очень интересно. Интересно и то, о чем Владимир Ильич думал перед смертью, понимая всю трагедию случившегося. Эта работа — мой урок, и его я обязан выполнить. Есть еще пара маленьких тем, которых хватит до конца жизни.

Дело в том, что наше пространство

за восемьдесят лет — одну человеческую жизнь (!) — трижды меняло свою цивилизацию. Сначала была царская цивилизация со своей религией и культурой. Потом пришла большевистская — со своей религией под названием «марксизм-ленинизм» и верховным храмом Мавзолеем, где лежало нетленное тело самого святого человека — представителя этой «религии». Сейчас — третья… Причем каждая цивилизация не просто называла предшествующий период ошибкой, в том числе ошибкой жизнь людей, «прошедших» предыдущий этап. Но она переписывала заново историю. Иногда по нескольку раз.

Приведу пример. Когда я поступал в историко-архивный институт, был один человек. Его первая работа в двадцатых годах называлась «Шамиль как вождь национально-освободительного движения на Кавказе». Потом пришел Иосиф Виссарионович Сталин, взгляды изменились, и Шамиль стал агентом империализма, что сразу признал тот историк. Потом началась Великая Отечественная война, бедный Шамиль снова «перевоплотился» в вождя национального движения, и тот человек снова заявил, что ошибался. В 1949 году «негодяй» Шамиль снова стал агентом империализма, и историк признал ошибкой то, что признал ошибкой ранее, и так далее. И сейчас бы он продолжал ошибаться!

Или наш известный доктор наук Дмитрий Волкогонов, уважаемый и любимый мною человек. Его первая книга была о Сталине как о знамени наших побед, а следующая, после перестройки, о том, какой Сталин монстр и какой толерантный Ленин. И он еще до своей смерти успел написать другую книгу… о Ленине-монстре. Все так меняется потому, что история в России — обращенная в прошлое политика, которой занимаются не только сами политики, но и президенты. Потому что это такой официант, который должен вовремя принести нужное блюдо. Но история — карта для мореплавания. И если «точка», где корабль потерпел крушение, объявляется местом побед, то горе стране — невыученный урок она будет повторять и повторять…

— Приходилось ли вам обращаться к одесским архивам?

— Нет. Даже не знаю, что в них есть. Дело в том, что открылись наши центральные архивы, а это океан работы. Настоящий океан! Понимаете, все было закрыто не только большевиками. Цензура в России существовала с первого вздоха, еще со времен Рюрика. Всегда было нельзя! Большевики честно писали: «секретно», «совершенно секретно». Их предшественники тоже писали «секретно», только «совершенно секретно» я что-то не видел (смеется). Именно открытие архивов — одна из причин, из-за которой я бросил театр. Они неизведаны до сих пор. Конечно, если заниматься специальной темой, наверное, и в Одессе «клад».

— Вы исследовали многие вещи, какая личность вас наиболее захватывала?

— Самой важной всегда кажется последняя. Сейчас я пишу три исторических романа. Не могу их публиковать, потому что мне жалко... Это возможность жить сразу в трех веках. Первый — семнадцатый век — время мушкетеров, все настоящие герои. Да только выясняется, что они не только тыкали друг друга шпагами. Все знаменитые тогдашние умы собирались в салонах, куда попасть было гораздо труднее, чем на аудиенцию к королю. Ведь там велись разные беседы, доступные лишь избранным.

Второй роман о моем извечном герое, которого я никак не могу покинуть. Это Иосиф Сталин, он меня чрезвычайно интересует. Его никак не может покинуть и наша страна. Ведь очень просто сказать «монстр», «урод», «бандит»… Но эта личность к полному изумлению мира почти победила в конкурсе «Твое имя, Россия». Вот уж, действительно, «умом Россию не понять, аршином общим не измерить». Мои книги выходят буквально во всех странах, где на презентациях звучит главный вопрос: почему?! Почему так популярен человек, уничтоживший миллионы людей, в том числе родственников тех, кто отдал ему предпочтение в упомянутом конкурсе? Почему так?

— Почему?!

— Очень интересный вопрос, и ответ для меня немного ясен. Эта фигура такого русского (азиатского) Че Гевары, который постепенно превращается в диктатора. Обязательность этого превращения в России. Я повторю: обязательность! Как это постепенно происходит, мне было очень интересно это проследить. Эта книга все растет и растет. Сейчас в ней тысяча триста страниц. То есть издавать ее в одном фолианте уже невозможно. Надо думать. А она все растет и растет.

Моя третья книга — про девятнадцатый век.

— Можете предсказать будущее и оценить настоящее Украины?

— О настоящем говорить не могу — для этого мне здесь нужно было бы хоть немного пожить. В России же оно представляется так, как надо ТАМ. Поэтому не берусь говорить и о будущем. Вообще, насчет будущего, я вам советую помнить печальную фразу украинско-русского писателя Гоголя: «Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ». Вместо «Русь» ставьте в скобках «Украина». «Нет ответа». Кто ж решится определить бег нашей безумной птицы-тройки? Да вы что! Она сама не знает, куда мчится! Если бы тогдашнему секретарю провинциального обкома Борису Ельцину кто-то шепнул, что ему вместо посещения партийного заседания надо готовить речь в американском конгрессе, где он будет последними словами ругать КПСС, он бы решил, что сошел с ума. А ведь это случилось всего через несколько лет! Какие прогнозы?!

Мы говорим о прошлом для того, чтобы немного понять будущее. Я пытаюсь рассказать о граблях, на которые упорно наступают сейчас. О давнем, смешном и страшном времени — об Александре Втором. Именно тогда появились термины «гласность», «оттепель», «интеллигенция» и «новейшие господа», как они себя называли. Но делали тогда все то же самое! Помните крик князя Мещерского, непонимающего того, как железными дорогами могут распоряжаться и покупать их те, кто ничего в этом не смыслит? Но этот крик слышен и сейчас! Слышен постоянно! То есть когда рассказываешь о прошлом, на самом деле, говоришь о настоящем. Более того, я всегда очень боюсь — не идет ли одновременно речь и о будущем?

— Как считаете, в чем причина трагедии Чернобыльской АЭС?

— Я бы рад ответить... Мой друг поехал туда на съемки сразу после аварии. Как и положено нашему человеку, показывал, какой он смелый. Тем более что никто не понимал истинную опасность, казалось, такого не может быть… Он умер. Как, впрочем, и вся работавшая с ним группа. Что такое Чернобыль, мы не понимаем, наверное, до сих пор. Что такое ложь, которая тогда была. Хотя эта ложь обычна для того тоталитарного государства, где все хорошо, катастрофы случаются с соседями, самолеты не разбиваются. Помню, например, тогда в Москве продавали клубнику невероятных размеров... Результат этой лжи — продолжение темы, которой кто-то должен заниматься. Ведь трагедия осталась. По сути, государство бросило на произвол судьбы пострадавших там людей. Но это не новость. Государство наше этим занимается всегда...

— Как вы оцениваете свободу слова в России?

— Расскажу маленький анекдот, который гулял еще во времена Брежнева и который я не понимал. Встретились две птички. Одна, прилетевшая из-за рубежа, чирикает. Вторая ее спрашивает: «Ты и там так чирикала?». «Да», — отвечает. «И обо всем чирикала?» — интересуется наша. «Да!» — гордится залетная. «Вот так чирикаешь, о чем хочешь?» — удивляется ее собеседница. «Да!» — говорит гостья. «Но кто ж тебя слушает?» — недоумевает советская пташка (смеется).

Так вот, даю вам слово, что в России можно говорить абсолютно все. На телеканалах, конечно, не очень, но на некоторых тоже можно что-то прокричать. Весь вопрос, знаете, в чем? Когда можно, то уже неинтересно! Это как поэт писал в девятнадцатом веке: «Это что — стоять за правду. Ты за правду посиди». Поэтому когда за правду не сидят и можно чирикать, то никто не слушает. Народ начинает слушать, когда жить становится очень трудно. Вот говорят, что у оппозиции сейчас нет трибуны. Но когда востребованы, слушают даже в парадном. В этом вся история.

— Неужели в жизни России и Украины с 1917-го по 2010 годы не было ничего хорошего?

— Наверняка было. Ведь это люди, в них много хорошего, у них ежедневно случается что-то хорошее. Если не будет ничего хорошего, страна вымрет. В том-то и вся беда: когда люди вспоминают о Сталине, у большинства ностальгия не о нем, а о своей молодости, в которой, безусловно, было много приятного.

Что касается России, то застать время, когда можно «чирикать», уже очень хорошо. И время, когда страна начала рушить этих страшных кумиров, очень хорошее и нужное. Проблема в том, что вы хотите все сразу. Но пространство империи, где тысячу лет были только диктатура, тоталитаризм и так далее, быстро измениться не может. Были татары с кнутом, а мысль о том, что в последующие три столетия Романовых существовал какой-то рай, ошибочна! Потом — восемьдесят лет большевиков. Вы что, хотите, чтобы за двадцать лет все в людях изменилось?! Думаете, они пришли в церковь, перекрестились, сразу поняли Бога и покаялись? Покаяние — это перемена сознания, а не просто перекреститься и выйти из храма с теми же мыслями! За такой небольшой период изменить генетические мысли, память целого поколения очень трудно.

Возврат к сильному дяде все равно произошел бы, потому что он, этот дядя, внутри людей. Во времена Александра Второго всем казалось, что после взрывов сразу станет хорошо. Никто не понимал — идет перестройка страны, путь к Конституции. Но пришел Александр Третий и сказал, что будет порядок. Все зааплодировали... Понимаете, это путь, которым должны идти страны, находящиеся на Востоке. Очень трудная дорога — между хаосом (демократией) и порядком (диктатурой). Сделать демократию разумной, а не хаосом должны граждане. Надежда на появление разумной власти, которая скажет: «Я очень люблю, когда оппозиция меня ругает» — утопия. Этого не будет! Никогда! Власть для себя придумает оппонентов, но, на самом деле, они не оппозиция. Власть без разумной оппозиции становится старчески неподвижной, теряет контакт с обществом, начинает жить в романтизме. Более того, всякий, заявивший власти о том, что «плохо», — враг. Уже враг. Хотя до этого она с ним лобызалась.

Проблема и в том, что люди, не знающие своей истории и считающие телевидением орущих певцов, не граждане, а зомби! Но ведь они этого хотят! (Последнюю фразу повторяет трижды. — Авт.). Потому что во всем мире происходят демократические революции, к власти в общественном сознании приходит народ. Он диктует вместо Вольтера — Гарри Поттера и смешной «Камеди-клаб», но при этом напрочь не хочет думать и ему становится трудно читать книги. Куда проще войти в Интернет, где через сокращение слов уничтожается язык. Это проще!

Но задача ваша, то есть людей, занимающихся тем, что называется идеологией, выбирать верный путь. Пусть это ваш сизифов труд, камень. Пусть его сбрасывают, неважно! Говорят, молодежи это не нужно. Полная ложь! У меня же набиваются залы. И у меня издаются толстенные книги, я их не успеваю писать… Это ведь кто-то читает! «Кто-то», а нужно, чтобы много. И вечная мечта русских писателей, «когда мужик не Блюхера и не милорда глупого — Белинского и Гоголя с базара понесет?». Это очень важно.

— Планируете ли написать автобио-графическое произведение?

— Все мои произведения — автобиографические. Уверяю, если оно не автобиографическое, вы лжете. Мы все примеряем на себя. Абсолютно все — свои фобии, ужасы, заморочки. Если вы писатель, они — там.

— По-вашему, возможно ли возрождение Российской Империи?

— Когда империя пала, о ней тоскуют. Всегда тоскуют. Британская империя — это целый период в жизни людей. Тоска по империи! Российская Империя вернуться не может, потому что пала не по желанию зловещего Ельцина и еще нескольких человек. Падает, потому что должна пасть. Она становится невозможна экономически и политически по целому ряду причин. Империя не может вернуться, как бы некоторые ни хотели в то самое замечательное лоно. Как бы ни казалось, что она вот-вот вернется. Не вернется никогда! Потому что это история. И задача царей, диктаторов, тех, кто рискует править странами, слышать голос народа, но слушаться только голоса истории. Потому что голос народа очень часто говорит совсем другое. Когда слушаются голоса народа… Не дай Бог…

— ?!

— Народ в восторге стоял на коленях в 1914 году перед Зимним дворцом, приветствуя войну. Во всех странах было подобное. В Германии цветами забрасывали... Но то была гибель для империи. Всюду, где ликовали, гибель, потому что не услышали глас истории… В любом таком движении вы можете «прочесть», как я его называю, «чертеж Господа», «чертеж Истории». Неотвратимость... Я стараюсь не заниматься политикой, обращенной в прошлое. Я хочу понять, как шаг за шагом все шло. К ЧЕМУ шли шаг за шагом. Все шли. Им кричали писатели, историки, но остались неуслышанными...