Настойчиво вытесняя из культурного пространства страны все русское, национально озабоченные невежи на самом деле ставят непреодолимые препятствия развитию и распространению именно украинского языка. Инстинктивно люди отказываются им широко пользоваться как раз потому, что он становится все более вычурным и непонятным.

В наше время мы все — рабы политкорректности, когда можно говорить только то, что можно. Любая крамольная мысль может вызвать осуждение толпы, далекой от желания взглянуть в корень проблемы. Неприкосновенность легенд о развитии и современном положении украинского языка — одна из таких тем.

Подозреваю, что этой статьей вызову шквал критики в свой адрес. Но, вспоминая самый нашумевший заголовок самой нашумевшей статьи конца восьмидесятых, повторю его в прямом смысле: не могу молчать. И делаю это сознательно именно в канун Дня независимости. Потому что во многом этот день связывается в нашей общей народной памяти не только с праздником, но и с днем независимости от нашей общей истории, культуры, традиций, языка и веры. А такой независимости не бывает, ибо это — погибель.

Кто оказал языку самую плохую услугу?

Утверждается, что на Украине доля русского населения составляет немногим более 17 процентов. В последнее время наблюдается тенденция к ассимиляции, когда, испытывая информационное, культурное и юридическое давление, многие предпочитают записываться в украинцы. Называя нас гражданами Украины, нас автоматически зачисляют в украинцы, как этнос. Мы действительно граждане Украины, но гражданство и национальность — не равнозначные понятия. К тому же «украинец» как этническое понятие не существует. И не нужно стыдливо прятаться от этого. Все мы по происхождению русские и русским же себя называло все население нашей страны, включая и Западную Украину, вплоть до ХХ века. Ну, не могли же мы за какую-то сотню лет так неожиданно измениться!

Украинский язык долгое время считался ветвью языка русского, и вполне справедливо. Отличие развивающегося нового языка от устоявшихся форм корневого заключается в том, что последний обслуживает все сферы человеческой жизни — от быта до научных изысканий, в то время как развивающийся новый — лишь узко направленную лексику, как правило, относящуюся к сфере сельского быта. Украинский язык, по всем признакам, завис где-то посередине. Он давно не диалект, но и не язык в полном понимании этого слова. И это не желание кого-то уязвить, а простая констатация факта. Лексические границы украинского языка размыты и до конца не оформлены. Географическое расположение Украины тому виной. Располагаясь на границе двух миров — западного и восточного, каждый из которых имеет свою, ярко выраженную литературную традицию в лице литературы польской и литературы русской, украинский язык каким-то образом застрял между ними. И после того, когда он получил самое серьезное развитие в эпоху СССР, его стали уродовать «новоязом» из английского и польского словарей плюс невообразимым засильем местечковой гуцульщины. Именно поборники украинского языка оказали ему самую плохую услугу, лишив его дальнейшего развития и возможности окончательного формирования.

Новый украинский язык периодически берет на вооружение слова либо из русского, либо из польского, либо из английского языков — и таких примеров сколько угодно.

Что считать наиболее правильным с позиций украинского языка — потяг или поїзд, чекати или ждати, кохання или любов, дивний или чудесний, вродливий или красивий? Первые варианты имеют польское происхождение, вторые — взяты из русского языка. Но в современном украинском языке зачастую употребляются оба варианта. И это не свидетельство его богатства, как некоторые патриоты пытаются представить, а доказательство размытости и нечеткости лексических границ. Не имея раз и навсегда устоявшегося словарного запаса, украинский язык, словно колеблемый ветром, склоняется то в одну, то в другую сторону. Согласитесь, нет смысла полякам или русским заимствовать обиходные слова из других языков, поскольку у них и своих предостаточно. Застрявшему между русским и польским языку украинскому приходиться обогащаться за счет соседей, а потом выдавать это за собственноручное великолепие. Так, например, произошло с массовым употреблением в СМИ слова «летовище», вместо привычного и благозвучного «аэродром». Не понимания системы словообразования и фонетической составляющей речи, авторы этого «великолепия», действуя, кстати, из лучших побуждений, сделали понятие «аэродром» в его украинском варианте созвучным слову «кладовище» — принципы словообразования тут одни и те же. И этим новаторам такое ужасное во всех отношениях слово почему-то не режет слух.

Давайте посмотрим правде в глаза!

Русский социолог, культуролог, публицист и естествоиспытатель, геополитик, один из основателей цивилизационного подхода к истории Николай Данилевский (1822 85) выдвинул теорию культурно-исторических типов, в соответствии с которой образование украинского этноса можно объяснить наложением польского и русского. В местах их соприкосновения и наложения зародилось понятие украинской нации. По политическим причинам Варшава была согласна на то, чтобы украинцы не становились еще поляками, главное, чтобы они уже не были русскими. В похожей ситуации находятся карелы. Утрируя, их можно назвать переходным звеном между русскими к финнам, хотя культурно они были раньше ближе к последним. Буряты, являются культурным типом между русскими и монголами, но антропологически ближе к монголам. Это нашло свое отражение в карельском и бурятском языках.

Другим свидетельством недостаточной описательной мощи украинского языка является слабость и малопонятность его научной, технической, медицинской, философской и другой специальной терминологии, ограниченность его синонимических и метафорических рядов, искусственность определенных типов словообразования и т. д.

Это — не признаки бедности языка, а указатели его проблем, над которыми должны работать академически образованные лингвисты. Но их у нас после кончины УССР заменили шарлатаны и любители, преимущественно из Западной Украины, которые и своего диалекта по-настоящему никогда не знали — не то, что украинского литературного языка. Вот они и привнесли в его словарный запас уродство галичанского суржика.

Подсознательно этому противится весь народ. И вот тому доказательство: несмотря на откровенно репрессивные методы внедрения украинского языка, он так и не нашел своего органичного места в нашем обществе. Настойчиво вытесняя из культурного пространства страны все русское, национально озабоченные невежи на самом деле ставят непреодолимые препятствия развитию и распространению именно украинского языка. Инстинктивно люди отказываются им широко пользоваться как раз потому, что он становится все более вычурным и непонятным.

На книжных полках наших сограждан крайне редко встретишь произведения украинских классиков. Гораздо чаще можно увидеть томики Лермонтова, Есенина, Крылова, Тургенева. Гипертрофированное внимание, уделяемое у нас творчеству Т. Шевченко, говорит об остром дефиците настоящих литературных гениев. Поэтому вся идеологическая база украинской культуры строится вокруг имени Великого Кобзаря. И это — унижение собственной культуры, а не хранение ее традиций и обогащение. Сам Т. Шевченко, кстати, многие из своих произведений писал на русском языке (но их не встретишь у украинских издателей). Те же произведения, которые были написаны на украинском, были испещрены русизмами.

Западные философы (например, Ницше) ссылались на русских философов и мыслителей. Но никогда и нигде вы не встретите ссылок на философию украинскую, потому что ее нет. Не может быть философии провинции, поскольку там совсем иное направление мысли. Некоторые называют украинским философом Григория Сковороду. Отчасти это верно, но только отчасти. Ведь Г. Сковорода творил не на украинском языке (его тогда еще не существовало) и не считал себя украинцем (такого этнонима в те времена еще тоже не придумали).

Нужно сказать правду: украинство, словно тяжелый груз, тянет культуру вниз, а не возносит ее вверх. Вниз, к селу, хутору, провинции. Чрезмерное количество описательно — подражательных слов прямое тому свидетельство. Близость украинских слов к естественным звукам, издаваемым, например, животными, подчеркивает сельскую основу языка. Украинский язык, благодаря его «новаторам», пошел по пути упрощения, поскольку украинская лексика была максимально приближена к произношению и написанию русских слов сельским населением, особо не переживавшим по поводу собственной неграмотности. Поэтому в украинском языке пишется «чесно», а не «честно», «група», а не «группа», «серце», а не «сердце» и т. д.

Вознестись вверх украинская культура может только в единстве с культурой общерусской, что, собственно и происходило в советское время, но потом время повернулось вспять. К украинскому языку эта метафора имеет самое прямое отношение.

Беда в том, что давит политкорректность

Когда в 30 х годах на Украине проводилась политика жесткой украинизации, власти вдруг осознали, что это пагубно сказывается на общеобразовательном уровне населения. Сталин сразу же приказал оставить политику насильственного насаждения всего украинского. Как следствие, к украинскому языку стали относиться бережливее, и тот современный украинский язык (без галичанского и центральноукраинского суржиков) получил медленное (по-иному не бывает), но устойчивое развитие. Это развитие прекратилось в 1991 году — и об этом нужно говорить прямо.

Нечто похожее творится и с современной украинской песней. Песни Владимира Высоцкого, Бориса Гребенщикова, группы «Любэ» или Муслима Магомаева слушают и в Литве, и в Белоруссии, и в Казахстане, и в Армении, и в России. Песни украинских исполнителей могут тоже появиться на небосклоне, но редко и только на мгновение, чтобы вновь уйти в небытие. По культурному влиянию, по творческой наполненности произведений украиноязычные исполнители явно уступают своим русским коллегам.

Опять же, ничего подобного в советскую эпоху не было — мы все хорошо помним, с каким успехом гастролировали по стране Николай Кондратюк, София Ротару, Микола Гнатюк, Анатолий Соловьяненко и другие.

Сегодня, даже попав на университетские кафедры, украинский язык так и остался явлением невостребованным. Представители других национальностей, проживающих в Украине (армяне, грузины, молдаване, гагаузы, узбеки), предпочитают учить русский, а не украинский, руководствуясь чистым прагматизмом. Ученые, защищающие диссертации, пишут их сначала на русском языке, а потом переводят на украинский. В итоге при чтении монографий (автору приходилось сталкивать с этим неоднократно) или научных трудов, естественно, изданных на украинском языке, становишься свидетелем таких «перлов», что становится стыдно за ученых. Но по большому счету они в этом не виноваты, ибо, повторюсь, украинский язык не обладает достаточным лексическим пластом научной терминологии, который позволял бы воспроизвести все оттенки и нюансы тех или иных изысканий диссертантов.

Мы все отлично знаем, что все, сказанное мною, — правда. Наша беда в том, что наше сознание задавлено политкорректностью.

В самой политкорректности нет ничего предосудительного. Плохо, когда под предлогом политкорректности затыкают людям рот, не позволяя высказываться против устоявшихся, хотя и неверных принципов и идолов.

Николай Бердяев в книге «О рабстве и свободе человека» рассмотрел явление порабощенности человеческого сознания социальными установками: от лживой государственной идеологии до порабощения властью денег или ложными ценностями. В наше время мы все — рабы политкорректности, когда можно говорить только то, что можно. Любая крамольная мысль может вызвать осуждение толпы, далекой от желания взглянуть в корень проблемы. Неприкосновенность легенд о развитии и современном положении украинского языка — одна из таких тем.

В школах учителя украинского языка, словно мстя за слабость своего предмета, рассказывают детям побасенки о неимоверном богатстве и развитости украинского языка. Это, как минимум, неправда. Как максимум, откровенная культурная провокация. Ибо подрастающему поколению нужно преподносить реальные факты, а не идеологические выдумки, иначе культурное восприятие у детей будет всерьез и надолго искажено. Но любого, кто выступит с критикой привилегированного положения украинского языка в нашем государстве и выразит сомнения в правомочности его насильственного внедрения (а иначе никто этот язык не воспринимает), обвинят в неуважении к украинской культуре и неполиткорректности. Как будто бы правду можно считать оскорблением. Никому ведь в голову не приходит доказывать, что русский язык лучше подходит для оперы, чем итальянский. Ибо это не так. Или же, что русский звучит нежней французского. Это тоже неправда. Многие из тех, кто считает украинский язык самым богатым и самым совершенным, рассуждая о других языках, с легкостью называют немецкий язык — грубым, французский — слюнявым, английский — корявым. Но стоит самокритично подойти к рассмотрению украинского языка, как сразу же нарываешься на обиды и агрессивное непонимание. Самокритика среди достоинств таких людей не значится.

С начала украинской независимости, и по сей день, киевская власть была и остается украиноцентричной только по форме. Они все говорят по-русски между собой, в быту, с детьми, на своих тусовках, куда не допускают прессу. Украинский у них — только перед микрофоном и видеокамерой. Но нам всегда будут отказывать в праве считаться русскими (какими мы всегда были и есть по своему историческому происхождению). На это будут брошены все информационные средства давления: от телевидения до газетных полос. Нам будут всегда талдычить, что украинская нация уже есть, она сформировалась и имеет свой язык, свою культуру, свои государственные символы. Но, во-первых, языком украинской нации по умолчанию принято считать язык украинский, хотя он появился на территории современной Украины намного позже русского, и только благодаря польскому вилянию. Во-вторых, люди, сохранившие в общении русский язык, стоят гораздо ближе к своим историческим корням — ведь Русь не знала суржика. И, в — третьих, с определением украинской нации не все так просто.

Мы приняли модель чужую и опасную

Этносоциология, рассматривая этносы через призму эволюционной парадигмы, выделяет три ключевых понятия: этнос, народ, нация. Все нации были когда—то этносами, но не все этносы превратились в нации. Это не плохо и не хорошо, это — факт, ибо каждый этнос вправе сам выбирать пути для своего развития. Народ — это этнос, осознающий свою историческую миссию и стремящийся к ее выполнению. Древние славяне построили Великую Русь, пройдя все этапы от этноса к народу. До Руси их называли славянскими племенами (этносами), во времена Руси они уже были русичами, русским народом. Этнос пребывает в стабильном состоянии, в то время как народ находится всегда в состоянии некоего брожения, поиска места приложения своей активности, что может проявляться в экономическом, политическом, военном плане. Этнос может превратиться в народ, но и народ может вернуться вспять, в состояние этноса. Этнос выступает как объект геополитики, народ — как ее субъект. В истории Украины это имело место в западной ее части, когда часть русских земель была оккупирована сначала польскими феодалами, а затем австрийцами. Население западнорусских земель, оказавшись оторванным от остальной части русского народа, находилось в угнетенном положении, не оказывая никакого влияния на политическую и культурную жизнь того государства, к которому они были присоединены (Польша, Австро-Венгрия). Не осмысляя свое историческое бытие вкупе с остальным народом, западно-украинское население вновь прошло весь путь, на этот раз от народа к этносу.

Следует отметить, что нация — понятие, родившееся на Западе. Существует термин «государство — нация» (Etat — Nation) как порождение Нового времени и результат создания Вестфальской системы международных отношений после окончания Тридцатилетней войны в 1648 году. Европа состоит из множества государств—наций, внутри которых правят дух и буква закона главенствующей национальности. Понятие «гражданин» наиболее актуально как раз для государств—наций, которые видят в населении собрание отдельных индивидуумов, скрепленных в единое общество на договорной основе. Иными словами, между государством и населяющими его гражданами заключен контракт, который всегда можно расторгнуть. На современном этапе формой такого контракта является институт гражданства. Каждый волен отказываться от гражданства определенной страны или же напротив, претендовать на него. Сейчас без института гражданства не обходится ни одна страна, но при этом государства—нации не совмещают, как правило, институт гражданства с идеями сбережения и приумножения этнической самобытности определенной части населения. C распадом СССР на карте мира появилось почти полтора десятка государств, доселе истории не известных. Эти республики (Украина в их числе) не имели собственной истории государственного строительства и, по сути, принялись за сооружение государственного здания с чистого листа. За эталон по умолчанию принималось как раз государство как нация, то самое Etat — Nation, известное Европе уже на протяжении столетий. Слепо копируя государственное устройство западных стран, руководство этих республик приняло и издержки такого устройства. Не многие осознают, какую опасность для этнического многообразия несет в себе понятие государства-нации. Можно сказать, что государство—нация — главный и безжалостный истребитель культурного многообразия и этнической сложности. Примеров тьма. Практически любая западная держава отождествляется с определенной нацией, и такое отождествление лежит в этнической, политической и культурной плоскостях. Всем известно, что Франция населена французами, Германия — немцами, Испания — испанцами (иммигранты не в счет). Никто не помнит, что на территории нынешней Франции проживали когда—то пикардийцы, гасконцы, бретонцы, бургундцы, которых государство—нация полностью поглотило, присвоив всем этноним «французы», лишив каких бы то ни было автохтонных черт. Мало кому известно, что знаменитый Жюль Верн по национальности не француз, а как раз бретонец. Лангедок, Аквитания, Бретань и т. п. — бывшие независимые государства, располагавшиеся на территории современной Франции. Население Лангедока, к примеру, традиционно говорило на окситанском языке, о котором остались лишь воспоминания. В Германии проживали фризы и лужицкие сербы. Первые уже давно превратились в немцев, а вторые в количестве 50 60 тысяч изо всех сил пытаются сохранить свою этническую самобытность. В Испании баски и каталонцы стараются не раствориться окончательно в плавильном испанском котле. Любая народность, попав в границы государства—нации, обречена на полную ассимиляцию. Поэтому институт гражданства на Западе априори подразумевает этническую уравниловку, когда граждане Франции — сплошь французы, а граждане Германии — все до одного немцы. И нет среди них ни бретонцев, ни гасконцев, ни фризов, ни лужицких сербов.

Может показаться диким, но и в наше время новообразованные государства—нации душат и калечат этническое многообразие собственного населения. Русских на Украине настойчиво переделывают в украинцев. Во всем следуя подсказкам Запада, Украина прочно взяла курс на построение моноэтнического государства. Присутствие на ее территории иных этносов рассматривается как незатейливое препятствие на пути всеобщей украинизации.

«На бобах» остались только мы сами…

Геополитики справедливо считают ХXI век веком империй. Империй в новом значении этого слова, которые прекрасно уживаются с западной риторикой о правах человека. Государства—нации неминуемо обрекают себя на одинокое прозябание на обочине истории, если вздумают отвергнуть имперский проект. При нынешнем раскладе сил и сложившейся геополитической конъюнктуре у отдельных государств—наций нет никаких шансов противостоять нарастающим процессам глобализации. США, закончив проект государства—нации, превратились в империю. Европейский Союз тоже приобретает имперские очертания, чтобы противостоять давлению других мощных геополитических образований. В основе образования и США, и ЕС лежат принципы государства-нации, но в геополитической плоскости они позиционируют себя как империи. И только такие страны, как Грузия и Украина с завидным упрямством долбят лбом стену, «прорубить окно» в которой нельзя. Поэтому киевский политолог Андрей Ваджра в одной из своих статей прямо сравнивает (не)зависимую Украину с ребенком — дауном, который не в состоянии обойтись без посторонней помощи: «Украинство похоже на ребенка-дауна. Оно никогда не было чем-то самостоятельным и жизнеспособным. Украинство, особенно в своих крайних, экстремистских, «свидомистских» проявлениях, всегда имело иностранного опекуна, который его лелеял, воспитывал и направлял. При этом необходимо понимать, что «свидоми» сделали заложниками чужих интересов тех, кого они назвали «украинцами» вначале на территории Галиции, а сейчас всей Малороссии, переименованной в «Украину».

Из Украины западные государства—нации пытались сделать такое же государство—нацию со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде искусственного создания искусственного народа с искусственно привитыми зачатками русофобии, которые в наше время дают прекрасные всходы. Каждая из сторон, приложивших к этому руку, извлекала свою выгоду. «На бобах» оставались только сама Украина и ее ближайшие соседи, на которых Запад оказывал давление как раз с территории Украины.

Есть ли у Украины выбор? В истолковании националистически ориентированных политических трещоток альтернативы поголовной украинизации нет. У тех, кто подходит к геополитическим и этносоциальным реалиям без идеологических наслоений, мнение прямо противоположное. Выбор у Украины есть, и, следуя ему, можно не только сохранить, но и приумножить культурное и интеллектуальное наследие населяющих ее народов, избежав конфликтов и трений. Русская культура должна быть признана неотъемлемой частью культурного пространства Украины. Украинцы имеют полное право считать русскую культуру своей родной культурой. Русскому языку необходимо придать статус государственного. В Канаде, Тунисе, Пакистане, например, два официальных языка. В Швейцарии — четыре, а в Индии — двадцать один! Русский язык — один из шести официальных языков ООН, и пытаться вытеснить его на культурные задворки глупо.

Как это ни покажется парадоксальным, но империя является наиболее гуманным политическим образованием, позволяющим сохранить этническое и культурное многообразие ее народов. Российская империя, Советский Союз это доказали. Даже нынешняя Россия является, по своей сути, усеченным вариантом империи. Россия никогда не была государством—нацией и никогда ею не будет, несмотря на пожелания наших заокеанских «друзей». В то же время окружающим Россию государствам отведена роль государств—наций в их отрицательном аспекте как инструмента подавления этнического многообразия, посмевшего выступить против западного либерального проекта.

Украинская культура может быть украшением культуры общерусской. Она должна занимать свою нишу, отведенную ей объективными обстоятельствами исторического развития, и не вступать с культурой общерусской в конфронтационные отношения. Она не должна насилием вытеснять культуру русскую, и насильно всем внушать, что мы не имеем к ней никакого отношения. Без русского языка и русской культуры наши дети медленно, но уверенно, сползают к безграмотности и упрощенному видению жизни в духе провинциализма. И это никак не совместить с декларируемыми демократическими принципами, которым, вроде бы, верна Украина.