Сорокалетие, которое наступило после сражения у Платей и Мекале (479 г. до н.э.), историки Древней Греции называли «золотым сорокалетием». И дело не только в том, что после разгрома персидской армии и флота в Элладе воцарился относительный мир. Скорее всего, это сорокалетие явилось тем счастливым стечением обстоятельств, когда относительно небольшая группа людей – политиков и драматургов, скульпторов и философов, ораторов и архитекторов, прилагая неимоверные усилия, обеспечила яркий расцвет греческого общества и греческой культуры.

Известный британский историк Гилберт Мюррей так писал об особенности жизненного пути греков того времени: «Им приходилось справляться с трудностями, которые теперь почти не преграждают нам путь. У них практически не было опыта, все приходилось делать впервые, они были исключительно ограничены в материальных ресурсах, но их эмоции, их «желания, страхи и гнев», видимо, были сильнее и неукротимее наших... они создали Афины Перикла и Платона». Победа над персами при Марафоне и Саламине научила Афины оставаться свободными и неустрашимыми, умело и настойчиво добиваться главенствующего положения в своем мире. Подчеркнем, все это — и военные победы, и фантастический взлет Афин — было создано трудами и усилиями немногочисленной группы единомышленников.

Те, кто застал афинское «золотое сорокалетие», жили в условиях, которые располагали к созидательной работе. Эти граждане были свободны, жили в безопасности. Они были горды собой и своим великим городом. Самое главное — они не испытывали на себе в тот период тупой жестокости и безнравственности авторитарной власти, которая, как болезнь, приносит народу одно несчастье за другим.

Этот феноменальный духовный и гражданский подъем Афин связан с именем и делами Перикла. В эпоху бурных увлечений и переменчивых страстей Перикл был удивительно постоянен. На протяжении всей его жизни Периклом владела одна страстная любовь: любовь к своей Родине, Афинам, органически соединенная с любовью к единственной и обожаемой им женщине — Аспазии.

Он держал власть в руках на протяжении тридцати лет, и ни разу у него не возникло желания упиваться властью в собственных интересах. Он жил и умер в скромных условиях. Его жизненным кредо было служение Афинам, а не господство над ними.

Под руководством Перикла создавались новые союзы, основывались новые колонии, торговые центры на пространствах от Италии до Черного моря. Казна всегреческого Союза независимых городов, возникшего в ходе сопротивления персидской агрессии и какое-то время продолжавшегося в послевоенное время, была перевезена с Делоса в Афины. Учитывая то, что угроза со стороны Персии миновала, Перикл пускает часть денег из казны Союза на украшение своего любимого города.

Эти средства появились в результате сокращения военных расходов. Первая в истории мировой цивилизации «конверсия» дала отличные плоды. Она открыла исключительные возможности для архитекторов и художников. Восхитительное дитя древнегреческой «конверсии» афинский Парфенон по сей день поражает людей своей красотой и величием. Только за поддержку строительства этого грандиозного храма Перикл мог бы обессмертить свое имя. Но он сделал во много крат больше.

В эпоху Перикла греческий мир достиг своих художественных вершин. Об этом говорят скульптурные произведения Фидия, Мирона и Поликтета. Именно со времен Перикла начинается традиция афинских философских школ. Анаксагор, иноземец, которого Перикл пригласил в Афины, закладывает основы афинской философской традиции.

Опорой Периклу служила великая и благородная дружба с замечательной женщиной Аспазией, приехавшей в Афины из Милета. Эта удивительная женщина соответствовала своей удивительной эпохе. Она отличалась необычайной образованностью и обаянием. Ее заслугой было то, что вокруг Перикла сосредоточились люди исключительных дарований. С Аспазией были знакомы все великие творцы греческого мира. Они с глубоким уважением отзывались о ее мудрости. Перикл не мог жениться на Аспазии, потому что закон запрещал давать гражданство Афин иноземцам. Однако фактически Аспазия была его женой.

Общественная жизнь Перикла была настолько порядочной, что она вызывала недоумение и подозрение у афинских обывателей. Человек с улицы любил «перемывать кости» великих. Он тешил себя мыслью, что личная жизнь Перикла была скрытной и безнравственной, то есть «как у всех». Перикл старался быть выше всего этого. Он усвоил высокий образ мысли, возвышенность и чистоту речи, значительно отличавшие его от низости и грубых манер многих его завистников. Выражение лица его было неизменно спокойным и серьезным. Он обладал ровным голосом, простотой в обращении. Одевался скромно и опрятно. Все эти качества вызывали восхищение у одних и, как водится, лютую зависть и ненависть у других.

Только годами выработанное самообладание спасало его от частых срывов. Биограф Перикла приводит такой пример. Однажды какой-то подлый и хамоватый субъект досаждал Периклу своими глупостями и оскорблениями. Перикл сносил их терпеливо и молча, продолжая в собрании заниматься какими-то безотлагательными делами. Вечером он неторопливо отправился домой. Следом шел этот самый хам, осыпая Перикла по пути градом самых непристойных ругательств. Уже стемнело, когда Перикл подошел к двери своего дома. У крыльца, не поворачиваясь к своему преследователю, он приказал слуге... взять факел и посветить этому человеку по дороге домой.

Как же вознаградило афинское общество своего великого гражданина, самоотверженно трудившегося на благо всех афинян? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно отчетливо представить себе, каким было это общество. Обычно наше воображение рисует улицы Афин, наполненные гражданами, которые с умом и достоинством обсуждают дела города, посещают театры и храмы, с увлечением предаются философии и поэзии... Увы, все выглядело совсем иначе. В массовом сознании той эпохи нередко вспыхивали самые низменные страсти: подозрительность, зависть, ненависть, циркулировали потоки клеветы и грязных домыслов. До боли знакомые черты «реальной демократии», перекочевавшие в наше время!

«Массового гражданина» тех времен современники определили бы как заведомо «протестный электорат». С близоруким упрямством этот «протестный электорат» будет выступать против прекрасных зданий, окружавших его, против реконструкции города, против почестей, которые оказывались таким выдающимся скульпторам, как Фидий, против денежной поддержки бедных чужеземцев вроде Геродота из Галикарнаса, отца исторической науки. Толпу возмущало и то, что Перикл отдает предпочтение обществу женщины из чужого города Милета.

Перикл и его талантливое окружение все более раздражали толпу, дружно ненавидевшую все, что не было похожим на нее, что не потакало ее прихотям и имело внутреннее человеческое достоинство. По мере того как стиралась память о великих победах при Платеях и Саламине, а новый архитектурный ландшафт Афин становился привычным, повседневным, раздражение против Перикла усиливалось.

Периклу удалось избежать остракизма (изгнания из города) только потому, что он все еще сохранял престиж среди более уравновешенных граждан. Однако нападки на него со временем становились все более сильными и оголтелыми. В ход пускались любые подлости. Сначала Перикла пытались обвинить в растрате. Когда это обвинение провалилось, недруги Перикла стали действовать более изобретательно. Они принялись за его друзей.

Один из друзей Перикла — Дамон — был подвергнут остракизму. Его изгнали из Афин. На Фидия обрушились с нападками, называя его безбожником. Великий скульптор окончил свои дни в тюрьме. Анаксагору пришлось бежать, спасаясь от грозившего ему судебного преследования.

Затем пришел черед Аспазии. Афиняне требовали ее изгнания. Перикл разрывался между чувством к женщине, в которой заключалась вся его жизнь, и служением неблагодарному городу, который он защитил от захватчиков в годы войны и сделал самым прекрасным городом Эллады в годы мира. Перикл стойко защищал Аспазию перед народным собранием. Когда он говорил, слезы текли по его щекам. Эти слезы спасли Аспазию. Но только на время.

Афиняне с удовольствием подвергали Перикла унижениям, но уже никто не мог представить себе, как можно обойтись без великого градоначальника. Ведь он был их лидером целую треть столетия.

Так завершалось «золотое сорокалетие». Потом началась война со Спартой и греческий мир ввергся в долгую и изнурительную междоусобицу. Последние годы правления Перикла были отмечены неудачной военной экспедицией против Спарты. Перикла отстранили от командования и подвергли штрафу. Его старший сын от первого брака, стремясь, как выразились бы наши современники, «заработать дешевый пиар», выступил против Перикла и подверг своего отца самым нелепым и отвратительным обвинениям. Потом была опустошительная эпидемия чумы, от которой умерла сестра Перикла, а затем и его последний законный сын. Спустя некоторое время и сам Перикл, самоотверженно боровшийся с эпидемией, заразился и умер. Было это в 429 г. до н.э.

Какие мысли приходят при взгляде на эту удивительную и трагическую жизнь? Мысли о том, что наша жизнь бренна и преходяща? Что никто и никогда не достигнет прочного и устойчивого счастья? Что нечего стараться для толпы, которая никогда не будет благодарна за добро и самопожертвование? А может быть, на эту судьбу взглянуть иначе?

Возможно, загадка Перикла в том, что он позволил себе колоссальную роскошь, очень редкую в мировой истории, везде и всегда поступать в полном согласии с самим собой, при этом никогда не прибегая ко лжи или насилию над своими строптивыми согражданами. Канула в Лету масса льстивых, беспощадных и жадных властителей, которые беззастенчиво играли на настроениях толпы. А вот образ Перикла остался навсегда. Недаром тысячи исследователей античной истории продолжают с восхищением повторять, что у афинской демократии было «лицо Перикла».