В субботу, 13 августа, отмечали пятидесятилетие со дня сооружения Берлинской стены. Стена была больше, чем стена. Берлин, Европу и мир разделял символ, сакральное воплощение железного занавеса, реализация идеи санитарного кордона между западной цивилизацией и большевизмом.

ОТ КОРДОНА ДО ЗАНАВЕСА

Хотя у выражения «санитарный кордон» есть авторы (итальянский премьер Витторио Орландо и глава правительства Франции Жорж Клемансо), мысль о том, чтобы выстроить стену на границе буферных государств и Советской России, возникла после первой мировой войны одновременно у всех руководителей европейских государств. Временами угроза с Востока была так реальна, что, казалось, только чудо могло уберечь Старый Свет от эпидемии революций.

Но у создателей Версальской системы договоров, учредителей послевоенного мироустройства, как ни странно, не было инструментов для изоляции очага заразы. Даже в 1920 году (когда Красная армия подходила к Варшаве, а Ленин рассуждал, что самое время спровоцировать революцию в Италии и «советизировать» Венгрию, Чехию и Румынию) немцы с легкостью заблокировали французскую помощь Польше, и Пилсудскому с большевиками пришлось воевать в одиночку.

Эмиссары Коминтерна в начале двадцатых годов распоряжались в европейских столицах, как у себя дома, а Германию рассматривали как полигон для мировой революции. И потребовалось несколько лет, чтобы общими усилиями нейтрализовать поток денег и нашествие агентов Москвы. Так что санитарный кордон со стороны Запада был больше мечтой, чем реальностью.

Но все изменилось, когда мираж мировой революции отступил перед задачей построения социализма в отдельно взятой стране. Кордон теперь требовался не Европе, а Советскому Союзу. Потому что тоталитарный режим, основанный на терроре и лжи, мог существовать только в условиях жесткой изоляции от внешнего мира.

К концу двадцатых годов идею Орландо и Клемансо большевики освоили и приспособили к своим нуждам. Сквозь границу, запертую на замок, из внутреннего концлагеря во внеш-ний мир проникнуть можно было исключительно с разрешения или по заданию власти. Касалось это не только людей, но, в первую очередь, информации.

На западной стороне кордона либеральная интеллигенция восхищалась социальным экспериментом русских, но понятия не имела о Голодоморе и ГУЛАГе, а на восточной стороне население СССР пребывало в полной уверенности, что рабочий класс под гнетом капиталистов вот-вот вымрет или восстанет.

Санитарный кордон, построенный советской властью, за все время существования до основания разрушен был лишь однажды, когда Красная армия дошла до Берлина. Миллионы советских солдат познакомились с Европой не понаслышке. И заплатили за это. После войны между Европой, освобожденной союзниками, и Европой, освобожденной советскими войсками, опустился «железный занавес».

Речь Уинстона Черчилля, произнесенная в Вестминстерском колледже американского города Фултон 5 марта 1946 года, считают теоретическим обоснованием нового санитарного кордона, сооруженного на границе демократических стран и будущего соцлагеря. Но Черчилль выступил перед американскими студентами как раз против изоляции СССР.

«Мы приглашаем Россию с полным правом занять место среди ведущих наций мира. Более того, мы приветствуем или приветствовали бы постоянные, частые, растущие контакты между русскими людьми и нашими людьми на обеих сторонах Атлантики», — сказал, в частности, бывший британский премьер.

Дальновидный Черчилль понимал, что контакты, и только они, способны подорвать коммунистический режим и навсегда уничтожить «железный занавес», опущенный большевиками.

СТЕНА КАК ИДЕЯ

Понадобилось полвека, чтобы контакты принесли плоды. За это время санитарный кордон с восточной стороны несколько раз обновляли и реконструировали. Его укрепляли блокадой Западного Берлина (1948—1949 гг.), подавлением восстаний в Германии (1953 год), в Венгрии (1956 год). А там, где в кордоне оказалась прореха и можно было сбежать на волю, построили настоящую стену.

13 августа 1961 года по настоянию руководящих органов Варшавского договора, а реально — руководства Советского Союза, правительство ГДР превратило формальную границу между оккупационными секторами Берлина в границу настоящую. Перекрыты были общие для всего города коммуникации, линии метро, железной дороги, ликвидированы автобусные маршруты. Горожане, члены одной семьи, люди, работавшие на одном предприятии и даже проживавшие в одном доме, оказались по разные стороны бетонных заграждений и колючей проволоки с вышками и вооруженными часовыми.

За двадцать девять лет существования Берлинской стены через подкопы и другими нелегальными способами ее пересекли несколько сотен граждан ГДР. Сто двадцать пять человек за попытку бежать в Западный Берлин поплатились жизнью. Но ни разрядка международной напряженности (детант), ни подписание Хельсинкских соглашений в 1975 году не повлияли на умы вождей стран соцлагеря. Сто пятьдесят пять километров «колючки», разделяющей когда-то единый город, они считали гарантией безопасности.

Опасность, однако, грозила соцлагерю не извне, а изнутри. Горбачевская перестройка положила конец холодной войне. Берлинская стена рухнула практически одновременно с режимом, который она якобы защищала. Германия стала единым государством, а Совет-ский Союз распался на полтора десятка независимых стран. В новой Европе, казалось бы, нет места санитарным кордонам, железным занавесам и разделяющим стенам. Но все оказалось куда сложнее.

Адаптировать «новые демократии», вобрать их в себя Старый Свет оказался не в состоянии. В Восточной Европе еще сохранили память об общей цивилизации, но гражданам большинства бывших республик СССР за семьдесят лет стали чуждыми ценности, объединяющие людей в демократических странах, а насаждать где-либо права и свободы насильно не способен никакой Евросоюз.

Как реакция на несовместимость, на невозможность объединения в одну семью европейских народов по обе стороны бывшей границы СССР в последнее время становится популярной идея нового кордона, новой изоляции, нового занавеса. Теперь не в железном, а в бархатном варианте.

С восточной стороны — это идея особого пути, авторитаризма, диктатуры, которая одна только может справиться с тотальной коррупцией и беспределом на шестой части суши. С западной стороны — это идея кордона, который должен преградить путь преступности и грязным деньгам, проникающим в цивилизованный мир из мира, получившего свободу, но не сумевшего ею распорядиться.

По сути, на наших глазах сооружается та же стена, без вышек, часовых и колючей проволоки, а сломать эту стену не менее сложно, чем закончить холодную войну. Особенно сложно Украине, которая за двадцать лет независимости сделала многое, чтобы восстановить утраченную связь с Европой, а в последние полтора года теряет все, что с трудом завоевала.

Если общими усилиями с Запада и с Востока кордон восстановят, надолго он не удержится. Но это слабое утешение для украинцев. Стоит напомнить, что два поколения немцев не дождались падения Берлинской стены.