Свершилось: памятник писателю Исааку Бабелю, по поводу которого кипели страсти не один год (равно как и сбор денег «всем миром»), за который так ратовали просвещенные одесситы, таки установлен!

О колесе фортуны и мифах

Итак, на углу Ришельевской и Жуковского, у школы № 117, детище скульптора Георгия Франгуляна, наконец, явилось одесситам и гостям города. Именно явилось: собралось небывалое скопление народа. В церемонии открытия памятника приняли участие мэр города Алексей Костусев, губернатор Эдуард Матвийчук, высокие российские гости, наши соотечественники, из ближнего и дальнего зарубежья. Приветствовали появление памятника и Михаил Жванецкий, и Владимир Познер, и, конечно же, дочь писателя.

Все поздравляют друг друга с праздником, много раз звучит мысль о том, что памятник Бабелю — это «не только дань памяти писателю-одесситу, но и восстановление исторической справедливости, и возвращение нашего долга».

Бронзовый Бабель сидит на ступеньках, смотрит куда-то вдаль, а метрах в пяти от него — катящееся в никуда колесо. На нем надпись «Исаак Бабель». Колесо истории? Насмешливой фортуны?

О насмешливости фортуны я говорю совершенно не случайно. Мысль о том, что одесский язык мир узнал благодаря Бабелю, звучит уже не один год. Равно как и утверждение, что именно Бабель — один из создателей этого языка. Это утверждение стало чуть ли не «каноническим». Попробуй в ответ даже поразмышлять на тему, что же это такое — одесский язык, и Бабель ли его «отец». Собственно, что тут рассуждать? Обратимся к людям знающим.

«Одесский язык существует!» — совершенно уверен писатель Валерий Смирнов. Писатель, кстати, совершенно одесский во всех смыслах: он не только много и плодотворно пишет об Одессе, не только является автором четырехтомного «Большого полутолкового одесского языка», но и не уезжает из города. Впрочем, Одессу он называет Городом — именно так, с большой буквы. С большой буквы пишет он о Городе и его языке и в нашумевшей книге «Крошка Цахес Бабель». Нашумевшей, ибо посмел Валерий Смирнов (кстати, весьма доказательно) утверждать, что Бабель одесского языка как раз и не знал. Чем, понятное дело, вызвал весьма «страстное» недовольство многих просвещенных одесситов. Еще бы, ведь Бабель объявлен «нашим всем». И о нем, следовательно, можно отзываться только с благоговейным придыханием!

О чем книга? Прежде всего, о том самом одесском языке. И о развенчивании мифов. Бабель, как утверждает (и доказывает!) Смирнов вложил в уста героев-одесситов слова и выражения, которые просто не могли ими употребляться в конкретный период и, в конкретном контексте. Чтобы спорить по этому поводу со Смирновым, нужно и впрямь быть спецом по данному вопросу. Но дело даже не в этом.

Где эта улица?

Валерий Смирнов, к примеру, совершенно уверен, что своеобразный культ Бабеля создал Константин Паустовский во «Времени больших ожиданий». И так получилось, что южно-русская литературная школа — это и есть только Бабель плюс еще два-три имени. Все! А между тем, по уверению Смирнова, Катаев и «выше» Бабеля, и «одессизмы» в его произведениях — ко времени и к месту. А одесский говор мир узнал во многом и благодаря Льву Славину — автору знаменитой «Интервенции».

Слушаю Смирнова и думаю: «А в самом деле, почему не кипят страсти по поводу установки памятника Катаеву? Пети с Гавриком достаточно? Про Славина вообще молчу».

— Я написал книгу «Крошка Цахес Бабель» в противовес существующим о писателе мифам. А еще потому что обидно за тех одесситов, кто сделал больше. Мало одного памятника Бабелю. У нас вообще как-то принято ставить памятники всем, кому угодно, но не одесситам. Почему? Чтобы потом с гордостью заявлять, что Одесса дала миру много славных имен?!

...Праздник открытия памятника Бабелю подходил к концу.

Теперь к создателю «Конармии» и «папе» Бени Крика будут водить экскурсии. Народ станет активно сниматься на его фоне.

Но если Бабель для многих все же незыблемо остается «нашим всем», то никак не могу понять, почему же именно его именем названа одна из самых неприглядных улиц города, жутковатая даже по меркам виды видавшей Молдаванки? Впрочем, на открытии памятника писателю эта тема никак не прозвучала: праздник все-таки.