Наш собеседник — Д-р Мариан Шолуха, польский экономист, академический преподаватель, эксперт Европейского центра геополитического анализа, заместитель редактора квартальника «Myśl.pl».

— В последнее время на Украине часто слышна проевропейская риторика о присоединении Киева к ЕС, о выгодах, которые ожидают Украину от этого и т. д. Однако есть еще одна альтернатива — Таможенный Союз России, Белоруссии и Казахстана. В рамках этого союза мы можем реактивировать экономические российско-украинские связи, начало которым было положено еще в советские времена. Если бы Вы имели возможность личного выбора, то чтобы Вы выбрали для Украины — ЕС или Таможенный Союз?

— Это серьезный, а потому и трудный вопрос. Оба варианта имеют свои преимущества и слабости. Евросоюз переживает сегодня самый глубокий кризис со времени своего зарождения. Присоединяться к нему в такой ситуации — риск, и может дорого обойтись. В Таможенном Союзе молодая украинская государственность может попасть в зависимость от своего более крупного, и, не скроем, более сильного соседа. Но признаем, что для Украины экономическая польза от сближения с Россией довольно ощутима. Мне кажется, Украине нужно подождать развития ситуации как в Западной Европе, так и в России, одновременно с этим развивая отношения в обоих направлениях и укрепляя свою интегральность. Надо помнить, что географическое положение Украины характеризуется рядом постоянных свойств, и одно из них — то, что страна лежит между Западом и Востоком. Совсем как Белоруссия, но с той разницей, что занимает большую территорию, обладает более многочисленным населением и имеет выход к морю. Поэтому во внешней политике Украина должна мыслить предметно. Но Украине не хватает, прежде всего, одного — развитой и конкурентной экономики, которая бы способствовала всестороннему развитию общества.

— Польша от присоединения к ЕС выиграла или проиграла?

— Большинство политиков и публицистов, по крайней мере, принадлежащих к господствующей идеологии, считают, что наша экономика от этого только выиграла. Но в представляемых ими балансах, как мне кажется, не хватает ряда важных позиций. Их можно выразить одной фразой: не хватает подсчетов о стоимости подчинения нашей экономики общеевропейскому законодательству. Я имею в виду, к примеру, введение ограничений для производства, хотя бы, молока или сахара, что привело к закрытию рентабельных предприятий. Или ограничения на вылов рыбы, что привело к ликвидации нашего рыболовецкого флота. Я уже не говорю об абсурдных предписаниях в отношении экономической жизни Польши, в результате чего у нас только умножились бюрократические барьеры, и усложнилась жизнь малых и средних предприятий. Я полагаю, что чрезмерное регулирование европейской экономики и послужило причиной ее стагнации.

Но и пользы от присоединения к ЕС тоже много. Не буду их называть, об этом и так все знают. Подчеркну только, что делать сравнение на основе квот дотаций, поступающих в нашу страну и взносов в бюджет ЕС, которые платит Польша, это очень упрощенный путь. Да и 7 лет в ЕС — слишком краткий путь для того, чтобы делать далеко идущие выводы. К тому же, эволюция ЕС все еще продолжается, и не известно пока, куда нас этот процесс заведет. Я лично сомневаюсь, что сам по себе благородный и мудрый проект европейской интеграции не зайдет слишком далеко, ели брать во внимание сильное чувство особости и привязанности к своему суверенитету у народов.

— Сегодня не часто можно услышать слово «империя», но США — это ведь современная империя. Как говорят сами американцы — «благожелательная империя». Думается. Что и ЕС — тоже империя, только европейская. Разные исторические личности пытались соединить Европу в единую империю — Карл XII, Наполеон и даже Гитлер. Можно ли сказать, что ЕС — это успех западноевропейского «империализма», когда почти весь континент был соединен без войны и оружия?

— ЕС империей нельзя назвать, потому что Европа не выступает на международной арене единым фронтом. Там управляют разные интересы разных народов, и не думаю, чтобы их можно было в ближайшем будущем свести воедино. Да и сама Западная Европа, даже если ее и воспринимать как единое целое, постепенно уступает в весе группе государств БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка). Я имею в виду экономику. Но экономика, не забудем, неразрывно связана с политикой.

Ну, а если сравнивать ЕС с концепциями Карла XII, Наполеона и уж тем более, Гитлера, то объединенная Европа — совсем иной проект, т. к. основан на добровольном членстве в соответствии с принципами демократии. Правда, эти принципы записаны в трактатах ЕС, которые с годами постоянно меняются.

— В Европе вопрос этнической идентификации стоит очень остро. Ряд философов, в т. ч. западных, с беспокойством говорят о том, что ЕС стирает не только государственные границы, но и ликвидирует границы культурные, что угрожает национальному сознанию европейских народов. Мы все сегодня немножко англосаксы. К тому же, в Европе господствует сегодня идеология экономоцентризма. Как себя чувствует польский этничнокультурный организм в объединенной Европе?

— Я сам перед вступлением Польши в ЕС опасался за наше национальное чувство. Сегодня видно, что ничто не может нарушить веками сложившегося народного ансамбля на нашем континенте. Потому что этот ансамбль имеет самое что ни на есть натуральное происхождение, а внутренние связи в нем — самые сильные. Но это не отменяет факта того, что в Европе, как и в других местах, есть люди с планами построения культурно единообразного общества. Объединяющее всех европейцев наследие — культурное, законодательное или религиозное — это, хотя и важное и обогащающее, но дополнение к их народному самосознанию.

Но, если не учитывать ряд практических моментов, эти мысли, которые всегда увязывают с процессами глобализации, находятся в состоянии грез, а то и утопии. Лакмусовая бумажка для таких проектов — всякого рода кризисные ситуации. Например, та, с которой мы имеем дело сейчас.

И что оказывается? Большинство греков, например, готовы смириться с банкротством своего государства, но не с диктатом Берлина или Парижа. Датчане укрепляют границы с Германией, а словаки отказываются от участия в Европейском фонде финансовой стабильности. Словом, страны ЕС до тех пор единодушны, пока это не угрожает их личным интересам. Т.е. пока нарушение общей солидарности обойдется им дороже, с национальной точки зрения, чем ее поддержка.