Прошлая неделя закончилась печальным событием, смертью великого человека. Его дело, однако, живет и побеждает. К сожалению, побеждает не в нашей стране.

О РОЛИ ЛИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИИ

В воскресенье, 18 декабря, скончался Вацлав Гавел, единственный диссидент, сумевший не только стать во главе осколка социалистического лагеря, но удержать власть, трижды выиграть выборы, безболезненно провести политические и, частично, экономические реформы. Возможно, это удалось потому, что Гавел не был ни политиком, ни экономистом.

То есть он был политиком, но таким, какого днем с огнем нельзя отыскать в обществе, зараженном коммунистическим режимом, политиком, действовавшим, исходя, в основном, из моральных побуждений. Вацлав Гавел при этом не был идеалистом и даже не был романтиком. Свои возможности он оценивал трезво и поступки совершал обдуманно. Даже такие, что ставили на кон его репутацию.

Когда словаков не устроило конфедеративное государство и лидеры в Братиславе ребром поставили требование независимости, президент Чехословакии Гавел ушел в отставку. Но перед этим, в отличие от Горбачева, сделал все, чтобы создать прозрачные механизмы цивилизованного раздела и уже на посту президента Чехии привел механизмы в действие. То, что обернулось войной в бывшей Югославии и упадком экономики в бывшем СССР, Вацлав Гавел разрешил мирными и разумными средствами. Он ценил свободу и независимость соседей не меньше, чем свободу и независимость собственной страны.

Не все в Чехии разделяли политические взгляды Гавела, не все в Чехии согласны были с его подходом к воссозданию рыночной экономики, но моральный авторитет первого президента Чехии был так высок, что даже тот, кто не понимал его, ему верил. В результате, несмотря на неизбежные ошибки, чехи не были обворованы своими руководителями, сохранили промышленность и даже инфраструктуру бывшего государства, вошли в Евросоюз как развитая равноправная страна.

Природу доверия народа к президенту-моралисту, президенту-интеллектуалу легко понять, если вспомнить, что Гавел испытал на себе в полной мере насилие, которое чехи как народ в течение сорока лет испытывали под властью чужого и чуждого для них режима. В стране «народной демократии» у семьи Гавела, как и у многих, отобрали имущество (в частности, национализировали знаменитую киностудию «Баррандов»), самому Вацлаву долго не давали возможности получить образование.

Несмотря на это, к концу шестидесятых годов Вацлав Гавел был уже известным критиком-эссеистом, драматургом, председателем «Клуба независимых писателей», человеком, к мнению которого прислушивалась не только культурная элита, но и коммунистическое руководство. Но опыт построения «социализма с человеческим лицом» в августе шестьдесят восьмого закончился для страны оккупацией Чехословакии советскими войсками.

Для чехов этот опыт закончился новым унижением, периодом «нормализации», аналогом брежневского застоя. Для Гавела он закончился запретом постановки пьес, преследованием, арестами и лишением свободы. В результате интеллектуал стал символом сопротивления оккупации, а моралист — убежденным правозащитником, автором знаменитой «Хартии-77». В 1989 году чешской «бархатной революции» нужен был именно такой лидер. Мудрости чехов хватило, чтобы этого лидера не только избрать президентом, но и на четырнадцать лет доверить ему судьбу преобразований.

Почему такой мудрости не хватило народам бывшего Советского Союза — вопрос сложный. Однозначного ответа на него нет. Может быть, потому, что среди советских диссидентов не нашлось людей, подобных Гавелу. А может быть, потому, что в период «великой криминальной революции» меньше всего нужны интеллектуалы и моралисты.

ВСЁ БУДЕТ ЗАВИСЕТЬ ОТ СИТУАЦИИ

К режимам, возникшим на территории СССР после его распада, Гавел относился резко отрицательно. А после отставки с поста президента в 2003 году не считал нужным это скрывать. В интервью, опубликованном в российской «Новой газете» 8 декабря 2011 года, он сказал, что «режим, который преподносится им (то есть нам. — Л.З.) под видом демократии, никакой демократией не является. Этот режим отмечен лишь некоторыми крайне формальными приметами демократии».

И далее: «Не может быть и речи о демократии до тех пор, пока власть оскорбляет достоинство граждан, подминает под себя правосудие, средства массовой информации и манипулирует результатами выборов».

К Украине сказанное относится в полной мере. И такую оценку происходящего в нашей стране дают ответственные политики на всем пространстве Европы — от Карпат до Ла-Манша. В понедельник, 19 декабря, результат такого единодушия проявился на саммите Украина — Европейский Союз в Киеве.

Договор об ассоциации Украины с ЕС (включая создание углубленной и всеобъемлющей зоны свободной торговли) был полностью согласован и технически готов к дате саммита. Однако в ходе саммита его не парафировали, а просто объявили о завершении переговоров. Объяснение со стороны президента Совета ЕС Хермана Ван Ромпея прозвучало вежливо, но, в принципе, оскорбительно для украинского руководства — подписать документ мы хотим, но все будет зависеть от развития политической ситуации в Украине.

А обеспокоенность «ситуацией», по словам главы Евросоюза, связана с заполитизированностью судебной системы, ограничениями свободы собраний и свободы слова, заботой о проведении предстоящих парламентских выборов в соответствии с демократическими стандартами. То есть с тем, что кратко изложил Вацлав Гавел незадолго до смерти в интервью «Новой газете».

Понятно, что забота о демократии в стране, с которой формируются долговременные тесные и партнерские отношения, не каприз бюрократов Брюсселя и не результат политических игр (в рамках саммита с двух сторон они тоже имели место), а стремление заложить фундамент, способный выдержать потрясения.

Греция, член ЕС, экономические потрясения пока выдерживает потому, что демократия в ней настоящая, а не формальная. Нет сомнений, что потрясения, связанные с мировым финансово-экономическим кризисом по той же причине выдержат политические системы Италии, Испании и Португалии.

Для Украины же подобный экзамен может закончиться установлением на длительный срок жесткого авторитарного режима, сворачиванием экономических и гражданских свобод, а в конечном итоге — изоляцией от цивилизованного мира, как было в Советском Союзе. Бизнес даже с таким партнером вести можно, но его ведут по правилам, далеким от правил свободной экономической зоны.

Эти правила далеки от правил свободной Европы, но близки к правилам экономической Евразии, которую формируют три «вечных президента» — Путин, Лукашенко и Назарбаев. И Виктор Янукович, который неловко чувствует себя среди европейцев, хорошо вписывается в эту компанию. Во вторник, 20 декабря, устав от непонятных для него требований европейских партнеров, он улетел в Москву. На встречу с азиопскими коллегами.

Формально Виктор Федорович участвовал в двадцатом, юбилейном саммите глав государств СНГ, но фактически в тесном кругу решался вопрос о переориентации Украины. Из неудобного и непонятного для бывшего руководителя автохозяйства мира, основанного на верховенстве права, украинский президент с радостью окунулся в привычный мир позднего административного совка.

К сожалению, «ситуация» такова, что в этот мир он может окунуть всю Украину.