Вплоть до декабря прошлого года к фактам хищения пенсий с банковских счетов детей-сирот и злоупотреблений сиротской недвижимостью было приковано внимание общественности, милиции, прокуратуры и областной государственной власти.

О выявленных фактах писали СМИ, некоторые должностные лица, прямо или косвенно допустившие нарушение прав сирот, понесли административные наказания. И тут вдруг неожиданно перед самым новым годом одесситы узнают из теленовостей о скандале в общежитии на улице Заболотного, 13 — у девочки-сироты отняли комнату.

На третий день нового года я приехала в это общежитие узнать, как такое могло произойти именно сейчас, когда вопросу соблюдения жилищных прав сирот уделяется так много внимания?

Тогда я еще не знала, что Катя Кравец, 2000 года рождения, проживавшая с мамой в комнате №123 на пятом этаже общежития, осиротела не сейчас, а еще год назад, в ноябре 2010 года, когда ее мама Светлана Валентиновна умерла от туберкулеза. За неделю до смерти мамы девочку определили в детский туберкулезный санаторий «Ласточка», где она до июня 2011 года проходила лечение как лицо, «бывшее в контакте». Затем ее направили в приют №2 для временного содержания детей и подростков.

Теперь же для постоянного проживания городская служба по делам детей намерена направить ее в интернат в Каролино-Бугазе, где живут и учатся дети с заболеваниями органов дыхания. Повторюсь, придя в общежитие, я ничего этого еще не знала и собирала информацию буквально по крупицам, проверяя каждое случайно оброненное слово.

— Сейчас Катя находится в приюте, но мы долгое время об этом не знали, — сказала Юля, жена старшего мастера общежития Алексея Шульги. — Люди, назвавшиеся дальними родственниками, ввели нас в заблуждение, сказав, что девочку увезли в деревню. Сами же сдавали ее комнату в аренду женщине, злоупотреблявшей спиртным. Соседи на нее стали жаловаться, и мы ее выселили. Разгорелся скандал. Тогда мы и узнали, что девочка не в деревне, а в приюте.

Моя собеседница уверяла, что в комнате никто не живет, и мне не стоит подниматься на пятый этаж только для того, чтобы постоять у закрытой двери. Но я все-таки поднялась, в душе надеясь на то, что телерепортаж сыграл свою роль, и я увижу на двери комнаты сургучную печать, но, увы…

Для тех, кто не знает, скажу: согласно закону, жилье сироты должно сохраняться в целости и сохранности до его возвращения из интерната, а, значит, должно быть опечатано. Если опекуном сироты является директор интерната, то обязанность сохранения жилплощади возлагается на него, и если жилплощадь сдается в аренду, то сумма арендной платы должна перечисляться на банковский расчетный счет сироты.

Таково требование закона, но в Катином случае, как выяснилось, все будет совсем по-другому. Компания «Укрбуд» обещает сохранить за ней право на проживание в общежитии после ее возвращения из интерната или по достижении совершеннолетия, но комнату опечатывать не будут. В ней временно поселят других людей, с которых арендную плату взимать не станут.

Расчетного счета у Кати, похоже, не будет, так как перечислять на него нечего: не будет ни арендной платы за жилье, ни пенсии по потере кормильца. Теперь обо всем по порядку.

Жильцы общежития рассказали мне, что комната сироты приватизирована не была, поскольку мама из-за болезни не успела это сделать. Из родственников у девочки остались только двоюродная сестра бабушки и сын этой бабушки, двоюродный дядя, которые сдавали комнату в аренду и намеревались оформить опекунство. Все понимали, что деньги нужны для содержания Кати, но как только выяснилось, что опекунство не оформлено, а девочка находится в приюте, квартирантку выселили. Квартирантка якобы женщина не чужая, из другой комнаты общежития. Постороннему человеку разобраться в этих взаимоотношениях сложно, но ясно одно: не случись скандала с привлечением журналистов, о правах сироты на эту комнату забыли бы вовсе, а так все-таки появилось на свет гарантийное письмо.

Забегая вперед, скажу, что мне довелось созвониться с крестной мамой сироты по имени Юля. По ее словам, покойная Светлана Кравец купила эту комнату в общежитии:

— Света — одесситка, но ее мама, Катина бабушка, продала их двухкомнатную квартиру. И если бы Света не купила эту комнату, ей негде было бы жить.

На вопрос, как была оформлена сделка, Юля ответила:

— Никак. В общежитии протекала крыша, Свете предложили оплатить ее ремонт. Она оплатила, а после этого ее прописали в общежитии и поселили в этой комнате.

Директор компании «Укрбуд» Анатолий Шеремет не мог сказать определенно, как Светлана Кравец появилась в общежитии:

— Точно сказать не могу — работала ли она на нашем предприятии. Очень часто мы предоставляем общежитие по запросу других предприятий, возможно, так было и в этом случае. Я этим не интересовался. Девочку после смерти мамы забрали дальние родственники. Мы ничего о ней не знали и долго ее искали. Об этом осведомлен наш юрист, вы можете с ней связаться.

Я позвонила юристу Наталье Марковне, так как не совсем поняла, зачем и каким образом искали девочку?

Юрист объяснила, что Катю искали «в телефонном режиме», обзванивая интернаты, приюты, больницы. Цель — выяснить, где находится ребенок, поскольку опекуны не появлялись и о своих правах не заявляли. Официальных запросов предприятие никому не направляло, но вскоре стало известно, что ребенок в приюте, а, следовательно, у предприятия есть право временно вселить в комнату человека без реги-страции по этому адресу и без права приватизации.

Но вернусь к скандалу, который подняли те жильцы общежития, которым была не безразлична судьба осиротевшей девочки. Разговоры о том, кто поселится теперь в комнате №123, ходят разные. Одни предполагают, что это будет сотрудник милиции, другие поговаривают, что работник солидной коммерческой фирмы.

По мнению руководства общежития и юриста предприятия, «новосел» будет оплачивать коммунальные услуги, чего прежняя квартирантка якобы не делала.

Мой вопрос, у кого сейчас ключ от комнаты, вызвал замешательство. Ключа не было ни у тех, кто стоял со мной, ни у мастера общежития. Стало понятно, что комната уже не «бесхозная».

К моему великому удивлению, начальника управления по делам детей Одесского горсовета Игоря Голоскова эта ситуация ничуть не взволновала.

— Держать комнату закрытой несколько лет в условиях, когда люди нуждаются в жилье, нецелесообразно, — сказал он по телефону. — Общежитие ведомственное, находится на балансе Украинской государственной строительной корпорации «Укрбуд». Руководство предприятия, скорее всего, захочет поселить кого-то из своих работников. Оно имеет на это полное право. Об арендной плате не может быть и речи. Сотрудник предприятия станет проживать там временно, без права приватизации, пока сирота будет находиться на полном государственном обеспечении.

Меньше всего я ожидала услышать это от тех, кто по долгу службы призван стоять «насмерть», отстаивая права детей-сирот. История знает много примеров, когда чиновники, руководствуясь подобной «нецелесообразностью», сирот оставляли без жилья навсегда.

Директор компании «Укрбуд» Анатолий Шеремет уверял меня, что с Катей такое никогда не случится. Она обязательно вернется по месту регистрации, то есть в общежитие по окончании интерната или по достижении совершеннолетия.

— Да как я могу обидеть сироту? Я сам отец троих детей. Но не может у нас комната «простаивать», кто-то должен оплачивать коммунальные услуги, иначе появится колоссальный долг, — сказал он и прислал в редакцию «Юга», так сказать, гарантийное письмо.

Такие письма компания направила в Суворовскую райадминистрацию и в городское управление по делам детей. Не было его только в личном деле Кати в приюте №2.

На тот момент, когда я созванивалась с дежурной по режиму приюта, в деле была только справка из МБТИ о том, что на имя Кати Кравец недвижимость не зарегистрирована, а вот о комнате в общежитии и тем более о гарантиях — ни слова.

Главный специалист отдела по социальной защите детей и работе с семьями городского управления по делам детей Марина Яковлевна объяснила это так: письмо №340 от двенадцатого декабря 2011 года пришло в управление накануне нового года, отправить его для сохранения в деле еще не успели, но обязательно это сделают.

По ее словам, опекунов у Кати Кравец нет, а потому контроль над соблюдением жилищных прав будет возложен на директора интерната в Каролино-Бугазе. На вопрос, начислена ли Кате пенсия по потере кормильца, Марина Яковлевна ответила:

— Нет, не начислена. Во-первых, никто не обращался с такой просьбой, во-вторых, пенсия не положена в связи с тем, что в трудовой книжке мамы значится стаж менее пяти лет. Минимальный трудовой стаж для начисления пенсии — пятнадцать лет.

Трудовую книжку покойной Светланы Кравец в городское управление по делам детей принесла ее подруга и крестная мама Кати.

— Светлана работала в сфере торговли, зачастую без оформления, — сказала она по телефону. — Даже в крупные известные супермаркеты ее принимали, обещая оформить только через полгода, но спустя полгода увольняли. В другой супермаркет она поступала на тех же условиях. А через полгода все повторялось вновь. Вот так и получилось, что всю жизнь работала, а стаж не заработала…

По словам Юли, Катиного отца уже тоже нет в живых:

— Света была настолько больна, что оставлять на нее Катю уже нельзя было. Направление Кати в санаторий «Ласточка» было для нас временным спасением. Катин дядя хотел оформить опекунство, но не смог собрать необходимый пакет документов. Особенно «затормозил» жилищный во-прос. Жилплощадь маленькая, семья большая, к тому же в семье ожидалось прибавление. От идеи опекунства пришлось отказаться. Сестра

бабушки тоже не смогла стать опекуном, так как у нее на иждивении есть внук.

В коммунальном учреждении «Городской детский туберкулезный санаторий №3 «Ласточка» согласились ответить на мои вопросы только по предоставлению официального запроса из редакции. И даже тогда, когда запрос, заверенный круглой мокрой печатью, был предъявлен, и.о. главного врача Светлана Колесник долго сомневалась, не разглашает ли она персональную информацию о сироте? Ее смущал лежащий под рукой закон Украины о необходимости сохранения в тайне конфиденциальной информации. Комментариев к закону не было, и и.о. главного врача растерялась.

Посовещавшись с коллегами, было принято решение отвечать на вопросы непременно письменно, категорически отказавшись от записи на диктофон. Потом, правда, ини извинились за свою придирчивость.

Согласно ответу, Катю в санатории посещали дальние родственники, но забирали ее из санатория уже не они, а заместитель директора по воспитательной работе общеобразовательной школы №12, где раньше училась Катя. Оформляло девочку в приют №2 руководство этой школы.

— Такой порядок, — сказала мне дежурная по режиму приюта №2, — ребенок может прийти в приют сам или его могут привести родители, родственники, учителя, сотрудники правоохранительных органов.

Директор школы Елена Михайловна рассказала мне по телефону, что на похороны мамы Катю из санатория привозил дядя, а поддержать ее пришли члены родительского комитета класса. Забирать ее из санатория по окончании лечения пришлось школе, так как опекунство над девочкой никто не оформил.

История Кати, как две капли воды, похожа на истории других сирот. Остается надеяться, что гарантийное письмо №340 от двенадцатого декабря 2011 года Украинской государственной строительной корпорации «Укрбуд», государственного производственного жилищно-бытового предприятия (ул. Преображенская, 72), останется в силе до Катиного совершеннолетия, и она, вернувшись в общежитие на улице Заболотного, 13, поселится в своей комнате №123, а не останется стоять перед закрытой дверью.

Хотя, как мне кажется, если бы компания «Укрбуд» хотела бы помочь сироте, то нашла бы солидного квартиранта, который перечислял бы арендную плату на расчетный счет девочки, открытый городской службой по делам детей.

Сам факт такой упорной борьбы за комнату дает основание думать, что дело здесь не в коммунальных платежах, а в крупной «арендной» плате, которая поступит на счет далеко не бедных людей, только об этом никто не узнает. Не следует сбрасывать со счетов и то, что жильцам дано право на приватизацию своих комнат, а это очень поднимает «рейтинг» общежития на рынке жилья.

Елена УДОВИЧЕНКО.

На фото внизу: Закрытая, но не опечатанная дверь комнаты; Коридор общежития

Кстати.

Сотрудники детского приюта №2 намерены провести общее собрание коллектива, на котором собираются составить текст письма с требованием не закрывать учреждение, а реорганизовать его в Центр социально-психологической реабилитации детей, как это планировалось ранее. Об этом сообщила корреспонденту «Odessa Daily» одна из сотрудниц приюта.

По ее словам, сейчас в приюте, рассчитанном на шестьдесят человек, находятся тридцать семь детей. Поэтому городские власти считают нерациональным содержать в городе два таких учреждения. Вместе с тем до нового года число воспитанников приюта №2 колебалось от сорока до пятидесяти. Сотрудники учреждения уверены, что детей в приютах было бы больше, если бы работники социальных служб более добросовестно относились к своим обязанностям, тесно сотрудничали с криминальной милицией по делам детей, регулярно выявляли беспризорных на улицах, а не ограничивались проведением время от времени рейдов. Поэтому число воспитанников двух одесских приютов не соответствует реальной ситуации с детской беспризорностью в городе.

Также собеседник издания сказала, что восемь из находящихся в приюте подростков — в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет. Их необходимо передать в Центр социально-психологической реабилитации, находящийся на улице Боженко. Но он менее приспособлен к проживанию — в нем нет отопления. Поэтому такой центр целесообразно перенести на место нынешнего приюта №2. Здесь могли бы проходить социально-психологическую реабилитацию дети вместе с родителями. По информации сотрудников приюта, около семидесяти процентов детей, оказавшихся на улице, ушли из дома из-за конфликтов в семье. А в помещении на улице Боженко после ремонта можно было бы организовать социальное общежитие.

Еще одна проблема, которая беспокоит сотрудников приюта, — трудоустройство. Городская служба по делам детей отказалась решать этот вопрос, предложила всем отправиться на биржу труда. Но среди сотрудников приюта одиннадцать матерей-одиночек.

Напомним, детский приют №2 находится на улице Краснова, в элитном районе города. В то время как приют №1 — в спальном районе, на улице Терешковой. Вполне возможно, что кого-то заинтересовал под застройку земельный участок, на котором находится детское учреждение.