21 февраля — Международный день родного языка

Любой халамидник из 75-й школы имени Гоцмана-Поцмана даже не почешет на себе гланды, а с ходу ответит, что одесский язык не просто таки да или, я вас умоляю, не как-нибудь что, а самый цимес альбо даже крепкий нахес, а кто не верит, так уже может с песней идти в тухес. Или до Бениной мамы, как кому нравится, и безо всякого лишнего парнуса на жизненном кантере. Оденьте глаза на морду, распустите уши веером и мацайте всеми шнифтами не пулечки проходящих мимо симпомпончиков с ничего себе воспаление легких, без силиконовых прививок и во французских кружавчиках не китайского разлива, а вывески всяких разных лавок среди Одессы-мамы — «Обожамчик», «О!», «Шара», «Ням-ням», «Булочная». Или все это, на одну минуточку, не нарисовано на нашем родном одесском языке? Я вас просто умоляю!

Одесский язык, имеющий собственные диалекты, давным-давно был бы признан наукой самостоятельной речевой единицей, если бы не политическая составляющая этой, пока все еще лингвистической теории, давным-давно подтвержденной самой жизнью. Ведь множество слов и фразеологизмов одесского языка регулярно пополняли не только запас разговорного русского языка, но и страницы его словарей с XIX по XXI век, от В. Даля до Т. Ефремовой. Достаточно всего лишь вспомнить, как «пальто» вытеснило из русского языка «сюртук», «негритенок» — «негренка», а термин «занять» уже в нынешнем столетии потерял свое русскоязычное значение — «дать взаймы» — и стал применяться в одесском смысле слова — «взять взаймы».

Наряду с такими одесскими словами, как «киоск» или фразеологизмами типа «бычок» в значении «окурок», в русский язык давно попало слово «задрипанный». Оно берет начало от по сию пору неизвестного за пределами Одессы слова «дрипка». Подобно «дрипке», старинное одесское слово «фешионебль» также не попало ни в устную речь россиян, ни на страницы словарей русского языка, хотя именно от него берет начало уже сотню лет как известное за пределами Города прилагательное «фешенебельный».

Сотни одинаково звучащих слов («супник», «или», «приезжий», «синий», «пачка», «смур», «бомбардир», «резка», «аристократический», «баян») в одесском и русском языках по сию пору — таки две чересчур большие разницы.

И хотя родившееся в Одессе слово «открытка» уже более века известно и в России, но появившиеся в одесском языке куда позже «открытки» слова «бигль», «пицуня», «дебилдинг», «кладос» или «бибула» по сей день, отчего-то, не пополнили словарный запас русского языка. Как это произошло с «бакалеей», «хохмой», «брынзой», «фарцовкой», «буханкой», «баклагой», «фанатом», «брошюрой» или «ментом».

В общем и целом, то, что одесский язык существует как самостоятельная речевая единица уже доказали мои книжки «Одесский язык» и «Крошка Цахес Бабель». Без знания этого языка невозможно понять не то, что устной речи носителей одесского языка, но и истинного смысла множества произведений советской и постсоветской литературы. Потому и подлинное значение всем известной «пишущей машинки с турецким акцентом» из Ильфа и Петрова по сей день является тайной за семью печатями не только для среднестатистического читателя, но и профессиональных российских филологов.

«Низовый дует — и звенит у мола

Волна — мартын ныряет и кричит,

Кренит шаланда, и скрипит шпринтола,

И кливер, понатужившись, трещит», -

строфа из небольшого стихотворения «Скумбрия», написанного классиком советской литературы Эдуардом Багрицким. Вам все понятно в процитированных выше строчках или как?

В первой строке этого же стихотворения автор употребляет слово «баламут». В «Большом толковом словаре современного русского языка» Д.Ушакова, вышедшем через 20 лет после первой публикации «Скумбрии», слово «баламут» трактуется исключительно как «смутьян»; «склочник». Но современник Дмитрия Ушакова и тоже россиянин Эдуард Багрицкий воспринимал это слово в совершенно ином значении. Потому что в Одессе «баламут» означает «крупная скумбрия», это вам не «чирус», что переводится на русский язык как «мелкая скумбрия». Более того, «баламут» в одесском языке еще и «несерьезный (никчемный) человек»; «великовозрастный проказник», а также — карточная игра под названием «штос».

Вернемся к процитированным выше строкам Багрицкого. «Низовый» означает «южный ветер», «мартын» — по-русски «баклан» («баклан» в одесском языке имеет совершенно иное значение), слово «шаланда» обрело в русском языке его исконно одесское значение лишь после рождения шлягера «Шаланды, полные кефали: в первой половине прошлого века, «кливер» — парус, «шпринтола» — мачта. А если бы Багрицкий зарифмовал «шпринтолу» с «верголой», мне пришлось бы пояснять, что «вергола» переводится с одесского языка на русский язык как «румпель»; само же слово «румпель» в одесском языке является исключительно синонимом «шнацера».

Всего четыре строки из стихотворения родившегося в Одессе классика советской литературы: Можно ли вообще задаваться вопросом по поводу существования одесского языка, запечатленного на страницах сотен литературных произведений? Перестаньте ваших глупостей и не делайте себе вырванные годы из еле оставшихся дней. Если уже таки знающий толк в колбасных обрезках директор Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета, доктор филологических наук Максим Анисимович Кронгауз написал: «Одесский язык был, есть и, будем надеяться, будет», так надо быть даже не последним слободским шаей, а полным поцом при мишигенской хамуре, чтобы с умным видом на язык бакланить поперек науки, вместо идти кидаться головой в навоз по системе бикицер.