Первое, что слышат вышедшие из поезда на перрон Одесского железнодорожного вокзала, — это песня: «Когда я пою о широком просторе...». Ария Тони Чумаковой из оперетты Дунаевского «Белая акация» — официальный гимн Одессы. В чьем только исполнении не звучала эта песня! Но эталонным остается именно это — из киноверсии легендарного спектакля Одесского театра музкомедии. А голос принадлежит актрисе театра Идалии Ивановой, которой уже 90 лет!

НАЧАЛО БЫЛО ТАК ДАЛЕКО...

«Я родилась в актерской семье, — рассказала Идалия Валериевна журналистке Ирине Голяевой. — Моя мама актриса, папа прошел путь от монтировщика сцены до директора театра. Естественно, все мое детство проходило в театре. Даже, как рассказывала мама, я свои первые шаги сделала на сцене. Она репетировала что-то, я сидела на руках у ее подруги и вдруг сползла на пол и пошла через всю сцену к маме. С четырех лет я уже участвовала во взрослых спектаклях. Мама играла Анну Каренину, я, пятилетняя, — Сережу».

Случился этот дебют в театре одного из старейших городов Урала — Невьянске. Хоть и мал был городок, всего 15 тысяч жителей, но в 1930–40 гг. имел профессиональную театральную труппу. Заслуга в этом местных заводов — механического и медеплавильного. Туда на работу приезжали из крупных городов (далеко не всегда — добровольно) инженеры — люди с культурными запросами, им нужно было, кроме зарплат и пайков, доставлять и «пищу для ума». Театр работал на два города — Невьянск и соседний Кировград, но основная сценическая площадка размещалась в невьянском клубе имени Мартьянова — бывшем купеческом особняке. Труппа же могла похвастать, что в ее состав входила Антонина Иосифовна Немирович-Данченко — дальняя родственница одного из основателей МХАТа.

Когда началась война, 12-летняя девочка вместе с воспитанниками детского дома, которым руководила ее бабушка, выступала в госпиталях. Сцены там, понятно, никакой не было, потому чаще всего «ходячие» раненые собирались в столовых. Сильнее всего на них воздействовала песня на стихи К. Симонова «Жди меня». Глядя на то, как текут слезы по лицу взрослых, много переживших мужчин, девочка недоумевала: отчего они плачут? Кое-что поняла, когда забрали на нужды армии любимую овчарку по имени Орел. Из нее воспитали собаку-подрывника, и она погибла. Девочка тяжело переживала эту потерю, но с тем большим чувством и искренностью читала стихи о войне и пела.

«К нам приезжали артисты, — продолжим рассказ Идалии Валериевны, — и вот однажды солистка Большого театра услышала, как я пою, и была поражена — совершенно поставленный голос, взрослый, сформировавшийся. Мне было лет 14. И она просила маму отпустить меня с ней в Москву — я буду у нее жить, она будет заниматься со мной музыкальной грамотой, я буду учиться. Мама, естественно, не отпустила...».

Актерский опыт талантливая девушка с прекрасными внешними данными накапливала, работая в небольших провинциальных театрах, пока ее не взяли в хор Свердловского театра музкомедии — одного из лучших в стране в своем жанре. Там она начала играть, пока не случилась судьбоносная встреча.

<<В 1953 году, в ноябре, театр был на гастролях в Сочи, и на квартире, где я жила, остановились Михаил Григорьевич Водяной и Маргарита Ивановна Демина, — вспоминает актриса. — Я понравилась им, Михаил Григорьевич спросил: «Вы хотите поехать во Львов, в театр, который уже через полтора месяца переезжает в Одессу?». И я не раздумывая, согласилась. Во Львове свою первую роль сыграла в оперетте «Свадебное путешествие»>>.

Рецензируя этот спектакль, М. Марков высказал надежду, что И. Иванова займет в труппе «подобающее, далеко не последнее место». Надежда оправдалась с лихвой, но уже в Одессе, где Театр музкомедии начал работать в январе 1954 года.

«КЛЯНУСЬ, ТЫ ЛУЧШЕ ВСЕХ»

Иванова быстро вошла во «львовский» репертуар: «Жюстина Фавар», «Самое заветное», «Вольный ветер», «Свадьба в Малиновке»; исправно получала роли в новых постановках — «Красная калина», «За двумя зайцами»...

«Она легко и быстро заучивала самые сложные партии — арии, дуэты, ансамбли, — писала режиссер Мария Каменецкая. — Прекрасная музыкальная память не раз выручала театр от срыва спектакля: заболела актриса, играющая главную роль, и с одной репетиции ее заменяла Иванова, подчас держа в руках тетрадку с ролью и обыгрывая это, как сценический аксессуар.

Доходило до курьезов. Так в Москве, на гастролях в Кремлевском театре шел спектакль «Марица», где она в тот вечер пела цыганку Маню. Роль кончалась в первом акте и, разгримировываясь, чтобы идти домой, актриса узнает, что исполнительница роли Лизы, актриса Баженова, потеряла голос и не может доиграть спектакль. Семь минут антракта и... предупрежденный о случившемся зритель уже следит за игрой другой артистки, не зная, что она эту роль не играла. Все танцы, все музыкальные номера под оркестр, финал, все было сыграно на высшем уровне.

Восторги зрительного зала были наградой!»

Событием в творческой судьбе актрисы стала главная роль в спектакле «Лисистрата», который ставил румынский режиссер Никушор Константинеску. После премьеры постановщик поцеловал ей руки со словами: «Я ставил в разных театрах, но, клянусь, ты лучше всех».

На «Лисистрату» после московских гастролей 1962 года откликнулась даже «главная газета» Союза — «Правда». В рецензии знаменитая солистка Большого театра И. Масленникова подчеркнула, что «традиционная для оперетты ситуация... выходит за рамки узкого конфликта Лисистраты (артистка И. Иванова) и вырастает в конфликт социальный».

«Звездной» же ее ролью, благодаря которой актриса Идалия Иванова навсегда вошла в историю Одессы, стала Тоня-Тося Чумакова из «Белой акации».

«ПРЕКРАСНЕЙШИЙ БУКЕТ» «БЕЛОЙ АКАЦИИ»

Над «Белой акацией» постановочная группа театра работала с редкостной увлеченностью. У всех было ощущение, что этот спектакль — не просто очередная работа, «плановая единица», а нечто большее, значимое. Воодушевляло и небывалое внимание одесситов к будущему спектаклю. Как иронически вспоминал режиссер-постановщик Изаакин Гриншпун, «жены китобоев, прослышав о подготовке спектакля об их мужьях, сочли и себя причастными к этому. Неизвестными путями они проникали в театр и «помогали» советами. Но этим не ограничивалось, — приносили свои платья, утверждая, что Тося должна носить именно «это платье», а Лариса — «вот это». Некоторые из них напевали свои песни, утверждая, что именно их должна петь «наша Тося» в оперетте про китобоев...». Одним словом, постановка спектакля стала общей заботой города.

Сказать, что спектакль Одесской Музкомедии «Белая акация» имел успех, значит не сказать ничего. В театр ломились. В день спектакля главными людьми в городе становились билетеры театра; уговорив (или ублажив) их, можно было проникнуть на балкон, чтобы хотя бы оттуда посмотреть вожделенное представление. Никого при этом не страшила перспектива простоять все три акта на ногах в тесном окружении таких же «безбилетников»; радость от музыки И. Дунаевского и актерской игры с лихвой искупала все неудобства. И такое происходило не только в Одессе.

Летом 1956-го театр выехал на первые в своей истории по-настоящему серьезные гастроли: Львов — Киев — Москва. Повезли восемь спектаклей, но зрителей интересовала прежде всего «Белая акация». Прием был фантастический. Даже обычно придирчивые к провинциалам столичные рецензенты не могли скрыть своего восторга.

«Свежестью, непосредственностью и озорством (да, да, озорством!) веет от постановки «Белой акции», — писали М. Игнатьева и П. Марковский в газете» Советская культура». — И, наверное же, в этой непринужденности, веселом задоре ее основная прелесть. Трудно увидеть в зале скучающие, равнодушные лица. Нет! Зритель увлечен тем, что происходит на сцене... Забавная шутка или комедийная сценическая ситуация, удачная реплика или хорошо исполненный каскадный номер, пропетая ария — все это вызывает мгновенную реакцию зала. Да и неудивительно! Изобретательность, живая творческая мысль отличают постановку... Спектакль — любимое детище его создателей, он выношен, выхожен, «взлелеян» и авторами постановки, и всем коллективом его участников — это видно по всему».

Практически все рецензенты сошлись во мнении, что Тоня — Идалия Иванова — трогательная и привлекательная «в своей детскости, чистоте и отваге» — идеальное «попадание в роль».

Спрос на эту постановку был так велик, что ее показывали в среднем 10 раз в месяц. 27 апреля 1958 года сыграли 200-е представление, на которое неизвестный автор отозвался такими стихами:

Акацию сыграли

Мы двести раз подряд.

Любовно сохраняли

Чудесный аромат.

Весной, зимой и летом

Ну, словом, — круглый год! —

Прекраснейшим букетом

Акация цветет!!!

На постановку одесситов — редчайший случай! — обратила внимание Центральная студия телевидения. 8 февраля 1958 года «Белую акацию» увидели телезрители Советского Союза, а 12 мая на экраны вышла киноверсия.

«Что и говорить, на меня обрушилась слава, — передает слова актрисы журналистка Наталья Бржестовская. — Девушки из Сибири и с Урала приезжали в Одессу специально, чтобы увидеть «живую Тоську». Все было: писали письма и открытки, встречали у служебного входа, с некоторыми поклонницами, в том числе московскими, я до сих пор дружу. А если я входила в ресторан, оркестр, что бы там ни исполнялось в этот момент, тут же начинал играть песню об Одессе».

«И «СИЛЬВА» — КОРОЛЕВА ОПЕРЕТТ»

«Ранний успех не спровоцировал звездной болезни. Наоборот, актриса быстро привыкла к зрительским восторгам, похвалам режиссеров и коллег, — писала театровед Юния Сагина. — Она переиграла весь классический опереточный репертуар: Сильва и Марица в одноименных опереттах, Виолетта и Мадлен в «Фиалке Монмартра», Элиза Дулитл из «Моей прекрасной леди», Роз-Мари... А также заглавные роли в «Лисистрате» и музыкальных комедиях О. Сандлера, Вера Холодная («На рассвете»), Яринка («Свадьба в Малиновке») и множество других. Любая, даже примитивная, схематичная роль в исполнении актрисы становилась живым обаятельным человеческим образом».

Актерам часто задают вопрос о «любимой роли».

Идалия Валериевна признается, что при ее богатом репертуаре одну какую-то роль выделить крайне сложно: каждая роль у нее — любимая, вне зависимости от того, большая она или маленькая.

И все-таки об одной роли она мечтала много лет.

Моя любовь — и сцена, и кулисы,

И этот зал, и этой рампы свет,

И роль, которой грезят все актрисы:

Как Сильва — королева оперетт!

Эти строки, прозвучавшие на юбилейном вечере актрисы, очень точно отражали ее состояние, когда она наконец-то дождалась своей очереди.

«Когда я впервые увидела этот спектакль в нашем театре, главную роль играла Евгения Михайловна Дембская. Сильва она была великолепная, — признается И. Иванова. — Я, конечно, решила, что во чтобы то ни стало должна ее сыграть. Потому что в этой роли сосредоточено все — и любовь, и унижение, и признание, в конце концов. Это, в сущности, драматическая роль».

Спекталь «Сильва», в который вошла И. Иванова, к тому времени игрался уже десятки раз, все мизансцены были отработаны и зафиксированы. Но тем не менее ее Сильва — уникальная даже в жестком рисунке старой постановки. Их дуэт с Юрием Дыновым (Эдвин) завораживал зрителей редкой искренностью «невсамделишных» страстей. Многое в этом дуэте было перенесено из жизни, отсюда и такая достоверность, не говоря уже о вокале.

«Глубокая искренность, всегда звучащая в теплом голосе И. Ивановой», — трудно найти более точное определение сути дарования актрисы, чем данное Е. Грошевой.

От молодых героинь на возрастные роли актриса перешла с достоинством, подобающим настоящему профессионалу. Не чуралась и постановок для детей, играла Сову в «Винни-Пухе», Маму Утку в «Гадком утенке», совершенно замечательной — «большой, мудрой и добродушной» — была ее Тортилла в «Золотом ключике». Этих персонажей с восторгом принимали дети — самый искренний «контингент» зрителей. А зрители постарше неизменно встречали аплодисментами появление И. Ивановой в роли миссис Хиггинс, ее актриса играла и в 86 лет!

Заслуженная артистка Украины Идалия Иванова, как, впрочем, любая актриса или актер, считает, что, невзирая на громадную сценическую практику ей так и не удалось полностью раскрыть свой потенциал. Тому были причины и объективные, и (нередко) субъективные.

Но зато ей выпало уникальное счастье: остаться вечно молодым голосом Одессы.