Продолжая тему одесского вклада в освоение космоса, надо вспомнить, что наш земляк Оскар Фельцман сочинил не только любимые советскими космонавтами «Ландыши», но и песню, которая считается неформальным гимном покорителей Космоса. Имеется в виду «Четырнадцать минут до старта», чаще ее называют по первым строчкам — «Я верю, друзья».

Первый её исполнитель Владимир Трошин вспоминал, как эту песню записывали перед полётом в космос Юрия Гагарина.

«Эпопея космоса началась для меня и Оскара Фельцмана с того, что он мне позвонил и сказал: «Володя, срочно приезжай ко мне, задание боевое нам сверху спущено. Нужно немедленно, срочно записать песню — завтра утром она должна прозвучать по радио, потому что произойдёт необыкновенное событие в стране».

Он сыграл мне: «Заправлены в планшеты космические карты...».

Я спросил: «Что, будет..?»

«Да, должно быть», — ответил он.

Но наутро песня не прозвучала, потому что полёт ненадолго отложили».

Однако у автора текста Владимира Войновича воспоминания другие.

«Я дату помню точнее, чем Фельцман и Трошин, потому что она для меня значит больше. Я на радио работал с сентября 1960 года по март 1961 и только в это время писал песни. Трошин многое путает».

О том, как появилась на свет эта песня, Войнович рассказал в книге «Замысел».

«Как-то к концу рабочего дня я заметил, что Наташа Сухаревич (редактор Всесоюзного радио — А. Г.) обзванивает подряд всех известных поэтов-песенников и просит их написать песню на «космическую тему». На вопрос, через какое время нужна эта песня, Наташа отвечала: «Через две недели».

Поэты были возмущены. Очевидно, что к этому жанру наша редакция относится несерьезно. Настоящая песня впопыхах не пишется, она должна быть задумана, выношена, выстрадана. После того, как её обругал последний из знаменитостей — поэт Лев Ошанин, Наташа совсем расстроилась и продолжала листать справочную телефонную книгу Союза писателей уже почти без всякого смысла. И тут я решился сказать ей, что если у неё под рукой всё равно никаких поэтов нет, то я могу попробовать написать эту песню.

— Ты? — она посмотрела на меня с недоверием. — А ты что, пишешь стихи?

— Пописываю, — признался я.

— Но ведь песни ты никогда не писал?

— Не писал,— согласился я, — но могу попробовать.

Она смотрела на меня, долго молчала, думала.

— Ну, хорошо, — произнесла наконец, — а сколько времени тебе нужно?

— Завтра принесу, — сказал я.

— Завтра? — Не поверила она.

— Если тебе нужно, могу постараться сегодня.

— Сегодня не надо, — сказала она, — а завтра... Неужели к утру напишешь?

— Но ты же всё равно ничего не теряешь, — резонно заметил я.

— Ну да, ты прав. Ну что ж, дерзай.

И я дерзнул. Мне было важно доказать самому себе, что не зря я взялся вообще за перо, что люди, не принявшие меня в литературный институт и отвергавшие мои стихи в журналах, не правы, я не графоман, я поэт и могу работать в этом жанре на достаточно высоком профессиональном уровне.

Утром следующего дня я принес обещанный текст, и, пока Наташа читала, следил за её реакцией со страхом. А реакции никакой не было. Она читала текст словно проходную газетную заметку, без всякого выражения. А потом придвинула к себе телефон и набрала номер: «Оскар Борисович, у меня для вас есть потрясающий текст. Пишите: «Заправлены в планшеты космические карты, и штурман уточняет в последний раз маршрут. Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом, у нас ещё в запасе четырнадцать минут». Записали? Диктую припев: «Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперёд от звезды до звезды... «Что? Рифма? У вас, Оскар Борисович, испорченное воображение. Наши слушатели люди чистые, им такое и в голову не придёт. «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы», Оскар Борисович, следы, а не то, что вы думаете.

Оскар Борисович Фельцман был уже очень известный к тому времени композитор, автор шлягеров, распеваемых в кино, на улицах, в поездах и ресторанах.

Неужели он в самом деле напишет музыку и превратит мои слова в настоящую песню? Я настолько привык к неудачам, что ещё одну принял бы со смирением...

К концу дня Фельцман позвонил:

— Музыка готова, кто будет петь?

Я сказал:

— Предложите Бернесу.

Бернеса не нашли, нашли Владимира Трошина. Песню записали на плёнку, пустили в эфир и она сразу стала знаменитой...».

Оскар Фельцман в своей книге «Не только воспоминания» рассказывает о курьёзном случае, связанном с песней. Когда Гагарин после возвращения из космоса планировал выступать на радио, он потребовал, чтобы перед его речью прозвучала песня «Четырнадцать минут до старта». Однако редактор ему заявила, что песню нельзя воспроизвести: плёнка с браком. Гагарин почуял неладное и заявил, что без песни не станет выступать. Буквально через минуту ему сказали, что нашли качественную запись.

Но приключения песни на этом не закончились.

Как вспоминал Войнович, кто-то из редакторов заменил эпитет, вместо «планета голубая» написал «планета дорогая». На вопрос, почему он это сделал, он сухо ответил, что так лучше.

Потом автору позвонили из музыкальной редакции и предложили сделать еще одну поправку: вместо «На пыльных тропинках далёких планет...» (этот эпитет, дескать, «снижает романтический образ» написать «на новых тропинках».

— Нет, — возразил автор. — Это никак не годится. На новых можно написать, только если имеется в виду, что там еще были и старые.

— Ну, хорошо, тогда напишите «на первых тропинках».

— Не напишу. Потому что на «пыльных тропинках» это хорошо, а на «первых» — это никак.

Войнович отказался менять эпитет, и музыкальная редакция отказалась издавать пластинку. Но летом 1962 года песню дуэтом спели в космосе космонавты Николаев и Попович. Хрущёв устроил им грандиозную встречу и прочитал с трибуны Мавзолея слова песни, причем именно «на пыльных тропинках».

После этого сразу же Войновичу позвонили из той же музыкальной редакции и сообщили, что немедленно выпускают пластинку.

— Что значит, немедленно выпускаете? — Войнович решил поиздеваться. — А вы спросили разрешения у автора?

— А вы можете не разрешить?

— Нет, почему же. Я разрешаю, но у меня поправка. Там есть строчки насчёт пыльных тропинок, так я бы хотел их как-нибудь переделать.

— Вы смеётесь! — закричала редактор. — Вы знаете, кто цитировал эти строки?

— Я знаю, кто их цитировал. Но я тоже знаю, кто их написал. Так вот написавшему кажется...

Взяв таким образом реванш, Войнович, разумеется, согласился с выходом пластинки.

С этой песней связан еще один интересный момент, имеющий отношение к Одессе.

В 1963 году на экраны вышел художественный фильм «Мечте навстречу», снятый на Одесской киностудии. Его поставили режиссёры Михаил Карюков и Отар Коберидзе по сценарию того же Карюкова, а также Ивана Бондина и Олеся Бердника (в скором будущем — украинского писателя-диссидента). В этом фильме звучит фрагмент из «Четырнадцати минут...».

Картина эта не имела особого успеха и канула бы в вечность, если б не две песни, сочиненные Вано Мурадели на слова Евгения Долматовского. Одна из них, пафосная «Я — Земля, я своих провожаю питомцев», вскоре стала объектом пародий. А вот лирическая «И на Марсе будут яблони цвести» обрела широкую популярность.

Таким образом, наш город имеет прямое отношение сразу к трем «космическим» песням.