С 1999-го по 2001 год я был председателем Всеукраинской ассоциации бывших узников гетто и нацистских концлагерей. Штаб-квартира ассоциации находилась в Одессе на Малой Арнаутской, в старой синагоге. В этом сумрачном двухэтажном здании в глубине обширного двора синагога была еще при царском режиме до октябрьского переворота 1917 года, когда власть в России захватили большевики.

Став хозяевами огромной страны, большевики запретили все религии. Разрушались церкви, мечети, синагоги. И эта синагога стояла полуразрушенной, пока зданием не заинтересовалось КГБ. В советские времена, после ремонта, здесь находился секретный объект спецслужб по прослушиванию всех городских телефонных переговоров.

После развала Советского Союза, когда это здание было передано общественным организациям, в моем кабинете еще свисали со стен обрывки проводов подслушивающих устройств. Мой кабинет напоминал иерусалимскую Стену плача. Бывшие узники гетто и нацистских лагерей, становившись членами нашей ассоциации, не могли без слез рассказывать о том, что им пришлось пережить в годы Второй мировой войны, оказавшись в немецко-фашистской оккупации.

По письменным воспоминаниям членов ассоциации у нас накопился огромный архив, на основании которого мы издали несколько книг. Ассоциация получила широкую международную огласку. И к нам стали приезжать граждане Франции, Бельгии, Голландии, пытаясь узнать что-либо о судьбе своих родственников, живших в Одессе до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз.

Наша ассоциация тесно сотрудничала с иерусалимским музеем еврейской катастрофы Яд ва-Шем.

Однажды я получил приглашение на международную конференцию по Холокосту, которая проводилась в Иерусалиме. В те годы между Одессой и израильским портом Хайфа ходил пассажирский теплоход «Дмитрий Шостакович». Моя поездка в Израиль и обратно была оплачена приглашавшей стороной. И в один прекрасный день я сошел с теплохода на израильский берег. Из Хайфы я должен был ехать автобусом в Иерусалим, где меня должны были встретить и повезти в гостиницу.

В автобусе я оказался среди пассажиров не только разных национальностей, но и разных религий. Помимо израильтян, шумно усаживающихся на свои места с крикливыми детьми, в автобусе был чернобородый индус в белой чалме, пожилая пара англичан, переговаривающаяся за моей спиной, православный священник с большим крестом на груди и молодой раввин в черной шляпе, из-под которой свисали длинные пейсы. В руке он держал молитвенник. Шевеля губами, он его читал и покачивался, как это делают евреи во время молитвы.

Незадолго до отхода автобуса в салон вошла девушка в военной форме. На плече у нее был автомат. Возле меня было свободное место, и я жестом пригласил девушку сесть. Она подошла, и я сказал: «Садитесь». «Ой! — вскрикнула она, садясь и ставя между ног автомат, — вы говорите по-русски? Откуда вы?». «Из Одессы». «Ой! — опять вскрикнула она, — я тоже из Одессы!».

И так же непринужденно продолжила: «Мы жили на Преображенской улице, недалеко от «Привоза». И я любила ходить с мамой на этот замечательный базар. Я еврейка, но нас тут называют русскими. И в армии я уже второй год».

Автобус выехал из города и ехал по пустынной дороге, которая вела в гору, так как Иерусалим находится на высоте 750 метров над уровнем моря. Вдруг автобус резко затормозил. Я выглянул в окно — дорогу переходили верблюды. Их подгонял пожилой бедуин в длинном белом балахоне, похожем на женское платье. Верблюды прошли, и мы поехали дальше.

Девушку с автоматом звали Рита. Она мне сказала, что едет в Иерусалим проведать больную мать. Для этого ее и отпустили из воинской части. Я спросил, не страшно ли ей служить в армии. Она мотнула головой: «Нет. Пусть будет страшно тем, на кого я направлю свой автомат!».

В Иерусалиме мы расстались, я пожелал ей мирного неба и удачи.

О самой конференции я здесь рассказывать не буду. Скажу только, что она была посвящена тому, что на Западе находятся люди, утверждающие, что не было газовых камер Освенцима, Бухенвальда, Треблинки и других лагерей смерти, что это выдумка евреев.

С той поездки прошло много лет. И вот на нас обрушилась война…

Я живу на 6-й станции Большого Фонтана. Недалеко от моего дома проходит длинная аллея, затененная кронами высоких платанов. Посредине аллеи — детская площадка. Каждый день здесь веселые крики бегающих беззаботных детей. Когда раздаются сигналы воздушной тревоги, некоторые мамы хватают детей и уходят. Но многие остаются, как будто тревога их не касается.

Я люблю сидеть на этой аллее, смотреть на детей и наблюдать за прохожими. На днях мимо меня быстро прошла девушка в камуфляже с автоматом на плече. Она спешила. Я посмотрел ей вслед и вспомнил ту, израильскую девушку, с которой познакомился в автобусе, направлявшемся из Хайфы в Иерусалим. Вспомнил свой вопрос: «Не страшно ли вам служить в армии?». И ее ответ: «Нет. Пусть будет страшно тем, на кого я направлю свой автомат!».

Уверен, если бы такой же вопрос я задал прошедшей мимо меня украинской девушке с автоматом, получил бы точно такой же ответ!