Так назвал Илью Каминского, поэта, переводчика, преподавателя, редактора поэтических антологий и «страстного популяризатора поэзии», одессита, который уже 30 лет живет в Америке, но не только не потерял связь с родным городом, а и сумел во время войны стать опорой для очень многих в нашем городе, в том числе для «Вечерней Одессы», писатель и меценат Евгений Деменок в интервью «Поэту в этот город сложно не вернуться...».

В минувший вторник, 18 апреля, Илья отметил очередной день рождения.

С такой оценкой — ангел-хранитель — абсолютно невозможно не согласиться. Без всяких преувеличений. Имя Ильи Каминского, известное до войны преимущественно любителям поэзии, в сегодняшней Одессе стало синонимом помощи, неравнодушия, желания, находясь за тысячи километров, поддержать пусть незнакомых ему людей, но объединенных одним ментальным и географическим знаменателем — одесситы. И не только литераторов.

Именно за такое подвижническое движение души и бесчисленное число добрых дел, о которых мы слышали, знаем, но они не попадают в информационное пространство из-за нежелания автора этих дел их афишировать, жюри конкурса «Люди дела» памяти Б. Ф. Деревянко назвало Илью Каминского лауреатом по итогам 2022 года.

На награждение, которое мы планируем провести к 50-летию «Вечерней Одессы», Илья обещал приехать. Он был в нашем городе в прошлом году. И, к слову, 1 июля, в день рождения газеты, побывал у нас в гостях. Об этом газета рассказала в материале «Илья Каминский: «Только тишина заставляет нас говорить» (номер за 28 июля 2022 года). Верим, что впереди — новые встречи. И вера эта зиждется на том, что, когда есть такие друзья, как Илья Каминский, в нашей жизни во время войны исчезает ощущение безысходности. Мы боремся и победим!

Возвращаясь к интервью, отметим, что его автор Евгений Деменок — тоже лауреат конкурса «Люди дела», но по итогам предвоенного 2021 года. Очень хочется привести — пусть в сокращенном виде — отрывки из этого материала, опубликованного в альманахе Всемирного клуба одесситов «Дерибасовская — Ришельевская». Итак, на вопросы отвечает Илья Каминский:

«— После начала войны вы стали ангелом-хранителем одесских литераторов, вы бесконечно собираете деньги для их поддержки, и помощь ваша бесценна. Ваша связь с Одессой никогда не прерывалась, верно?

— Одессу бомбят, электричества нет, во многих местах нет ни тепла, ни воды. Мой дядя живет на улице, где в один из домов попала бомба. Моя бабушка похоронена на кладбище, куда упала еще одна бомба. Почeмy связь с Одессой в этом году интенсивнa? Caмa жизнь — интенсивна!

…Поэтy в этот город довольно сложно не вернуться. Невозможно вырвать этот город из нервной системы! Так что возвращаюсь почти каждое лето — но возвращаюсь сюда не для того, чтобы участвовать в литературной жизни, я стараюсь избегать этого, прихожу сюда ухаживать за могилами. Кровь в моих жилах течет по карте одесских улиц, которые идут от Еврейского кладбища до «Привоза», до оперы, до моря.

— Мы в Одессе часто говорим о том, что миф о городе постепенно вытесняет реальность, и чем сложнее реальность, тем более прекрасным становится миф. Вы постоянно воспеваете и восхищаетесь одесским юмором. Мне кажется, что вы с удовольствием преумножаете одесский миф, не так ли?

— О писании стихов надо говорить точно — или ничего. Давайте будем точными. Для кого миф: для потребителей или производителей? Для потребителей: сказка Одессы прекрасна! Но для производителя, практикующего литератора это очень опасная вещь, она приводит к красованию пеpед зеркалом. И висящая постоянно перед глазами большaя картоннaя вырезка «Смотрите, у нас миф!» мешает делать то, что нужно писателям: заново видеть вещи.

В интервью всегда буду говорить об Одессе с обожанием. Но когда я сажусь за писательский стол и закрываю дверь, одесский миф — это последнее, о чем я хочу думать. A хочу думать о том, что значит жить на планете, о котоpoй мы почти ничего не знаем, рядом с существaми, о которых мы ничего не знаем, во Вселенной, о которoй мы ничего не знаем… Что значит быть живым и пытаться говорить языком поэзии с людьми, которых уже нет в живых. Я хочу задавать невозможные, проклятые вопросы. Хочу следовать за музыкой, не зная, куда она может привести. То есть меня действительно не интересуют готовые лозунги типа «Одесса — центр мира». Сколько можно быть центром мира? Пора уже стать частью мирового сообщества! Меня интересуют неуверенность в себе, открытие, удивление.

— Летом, несмотря на войну, вы снова приезжали в Одессу, побывали на одном из вечеров нашей литературной студии «Зеленая лампа». С вашей помощью эссе, очерки и стихи одесских литераторов появились в международных изданиях, в том числе в World Literature Today и The Paris Review. По вашему мнению, литература в Одессе жива?

— В Одессу каждое лето всегда вернусь, как кукушка, которая открывает носом двеpцy и кукует, кукует, кукует. Если Путин хочет свою идиотскую, ужасающую войну, это его преступление и преступление его соотечественников. Моя работа — заботиться о могилах моей семьи в Одессе, это последнее место жительства, которое оставила моя семья в этом городе: могилы на Еврейском, Втором Христианском, Таировском кладбищax.

— Что касается помощи одесским писателям…

— Люди помогают друг другу в трудную минуту. Каким идиотом я был бы, если бы не сделал этого? Город бомбят. Если мы будем говорить о его литературе, наш первый вопрос должен звучать так: как помочь авторам выжить в это время? Все остальное — шeлуха.

— А что нынешняя плеяда?

— Женя, люди выживают без электричества, а часто без воды и тепла — а ты хочешь, чтобы я начал ранжировать их стихи? Читают стихи под сирену воздушной тревоги: угощают друг друга вишнями и наливают друг другу по бокалу вина — я видел это летом своими глазами. При этом речь идет не столько о критическом обсуждении стихов, сколько о том, чтобы дать людям возможность быть услышанными. В военное время это так важно — быть услышанным. Отворяется дверь, и появляется Голубовский, приветствует всех, очень терпеливо, очень ласково и грациозно, и слушает, и слушает, и слушает, и…

— И…

— И вой воздушной сирены — a люди дарили друг другу стихи. Сегодня для меня этого более чем достаточно, чтобы встать и начать аплодировать. Так что, конечно, я хочу похвалить каждого одесского поэта прямо сейчас, во время вторжения, читающего стихи тем, кто решил остаться в этом городе.

…Одесса всегда в моей жизни. Когда меня там нет, я хожу по улицам во сне. Хотя, в конце концов, моя зарубежная жизнь, языковой опыт — это то, что я привезу с собой. Параллельно я приношу Одессу в свои англоязычные произведения. Этот одесский темперамент смеха в час трагедии, эти танцы, чтобы не упасть… Скажy честно: я иногда сомневаюсь — к чему столько смеха во время чумы? Не следует ли дать людям время погоревать? Неужели маска смеха слишком сильно прилипла к лицу города, и теперь ее невозможно сорвать? Но в итоге одесское неповиновение через юмор, через стиль меня покоряет, ведь я здесь родился. И вот я хочу поженить эти прямо противоположные эмоции, горе и смех, на языке, который не очень подходит для тaкого темперамента, — английском. Поженить, да. Как говорила моя бабушка на идише, сама жизнь — это свадьба.

— Во многих интервью вы говорите о стойкости украинского народа, а еще о том, что поэзия сейчас, во время войны, нужна как никогда. В мае (2022 года — прим. ред.) тридцать пять одесских авторов собрали свои тексты для сборника «Война». Евгений Михайлович Голубовский, инициатор этого (как и десятков других) сборника, сказал, что, когда говорят пушки, музы ни в коем случае не должны молчать. Вы верите в спасительную силу поэзии?

— На мой взгляд, великий поэт — это не тот, кто кричит в микрофон на стадионах при многотысячной толпе, а очень закрытый человек, который пишет красиво и достаточно странно, настолько завораживающе, что слова на странице могут сказать что-то очень личное многим людям одновременно. Не публичное позерство, а очень частная речь, в которой стих становится личной речью читателя.

Ты просыпаешься посреди ночи, ты в кризисе, ты не находишь слов, а потом, ах, вспоминаешь строчку. Или ты шепчешь про себя слова поэта, как свои собственные. А потом ты переворачиваешь подушку на другую сторону, тебе становится немного спокойнее, ты снова можешь спать. В каком-то смысле стихотворение завораживает нас, как заклинание в прошлые века.

Вот что со мной делает поэзия. Желаю вам того же».