В 1905 году революционная волна в России не миновала армию и флот. В ноябре в Севастополе вспыхнуло восстание черноморских матросов. Эпицентром его был крейсер «Очаков». Искрой, из которой возгорелось пламя противостояния, стал факт пренебрежительно грубого отношения командира «Очакова» к матросам и неудовлетворительные социальные условия службы. Всего в севастопольском вооружённом восстании 1905 г. участвовали около 6000 матросов и солдат Черноморского флота. Арестованы 4000. Преданы суду свыше 400 человек. Ставших волею судьбы во главе восставших на крейсере «Очаков» лейтенанта П.П Шмидта, кондуктора С.П.Частника, машиниста А.И.Гладкова, комендора Н.Г.Антоненко военно-морской суд приговорил к смертной казни. 105 лет назад, 6 марта 1906 года, они были расстреляны на острове Березань. О последних часах жизни обречённых сохранились воспоминания очевидцев, документы.

«Красный адмирал», так нарекли П.П.Шмидта восставшие, и матросы Сергей Частник, Александр Гладков, Никита Антоненко ждали подтверждения приговора на плавучей тюрьме «Прут» в разных помещениях. Просили отцов-командиров разрешить им последнюю ночь перед смертью провести вместе. Не разрешили. Шмидт на «Пруте» был второй раз. В то роковое утро 15 ноября, когда на мачте «Очакова» взвился красный флаг и разнеслось над морем, а потом и по всей мятежной России, дерзновенное — «Командую флотом. Шмидт», он, в надежде присоединить суда к восставшему «Очакову», совершил отчаянный обход эскадры. Безоружный поднялся и на палубу «Прута» с требованием освободить арестованных участников восстания на броненосце «Князь Потёмкин-Таврический». Ошарашенные безумной смелостью красного адмирала, офицеры «Прута» оцепенели. Матросы плавучей тюрьмы, наоборот, подняли красный флаг и бросились открывать каюты арестованных. Команды десяти, в основном небольших, судов тогда присоединились к восставшему «Очакову».

Но линейные корабли, броненосцы страстным призывам новоявленного командующего флотом не вняли. Шмидт приказал пришвартовать к крейсеру, как прикрытие, минный заградитель «Буг». На нём было 600 пудов пироксилина. Шальной выстрел в минное скопище, или рядом — мог превратить в руины и славный город Севастополь. Красный адмирал был уверен, что командующий Черноморским флотом адмирал Чухнин стрелять в «Очаков» под защитой «Буга» не решится. Но... По приказу старшего офицера Ставраки канонерская лодка «Терец» выстрелила по буксиру, который тащил «Буг» к «Очакову». Мужественная команда «Буга» открыла кингстоны и заградитель осел в морскую пучину. На «Очаков» обрушился огненный шквал, превратив красавец — крейсер в огромный костёр. В нём заживо сгорали повстанцы. По мятежному крейсеру и по присоединившимся к нему судам стреляли броненосцы «Ростислав», «Синоп», крепостная и полевая артиллерия, пулемётная рота... Матросов, пытавшихся спастись вплавь, расстреливали с берега, топили штыками. Чёрное море стало красным. Чудо кораблестроительной техники — крейсер «Очаков» — пылал двое суток. В его искорёженном корпусе исследователи трагедии насчитали 63 пробоины. По свидетельству специалистов и оставшихся в живых участников черноморского восстания, крейсер «Очаков» не сделал ни одного выстрела.

...О чём думали, говорили узники «Прута» в последние часы пребывания на этом свете? Не могли забыть, как содрогался, скрежетал под ливнем снарядов крейсер? Может быть, красный адмирал, обладая столь высоким званием всего лишь неполные сутки, сожалел, что в ночь с 13 на 14 ноября не смог сказать «нет» посланцам восставшего «Очакова», просившим его взять под свою команду мятежный крейсер? Ведь он уже получил приказ об отставке. Планировал утром уехать в Одессу, купил билет. Пётр Петрович Шмидт сказал тогда своему шестнадцатилетнему сыну: «Их надо спасти...». Надеялся, что ему удастся предотвратить кровопролитие, воздействовать словом на коллег- офицеров, а значит и на экипажи подчинённых им кораблей. Отвести смертельную беду от обезоруженного крейсера. А может быть, корил себя за то, что осиротил единственного, горячо любимого сына?

Адвокат А.В.Винберг, один из пяти светил российской юриспруденции, добровольно и бескорыстно защищавших в суде восставших на крейсере «Очаков» (шестой адвокат представлял государственную защиту), был со смертниками до их последнего часа. Как рассказывал Винберг, Шмидт выслушал сообщение о неизбежности смертной казни для себя спокойно. Но, узнав об утверждении смертного приговора матросам, зарыдал и повторил несколько раз: «Это — дети, зачем их приговаривать к смерти?». Всю ночь перед казнью Шмидт писал письма морякам Черноморского флота. Они были переданы старшему офицеру «Прута», но адресатам так и не попали.

Сергей Петрович Частник, крестьянский сын из Таврической губернии. Один из лучших баталеров Черноморского флота, которому отдал 10 молодых лет. Единственный из младших офицеров не покинувший восставших, написал последнее письмо матросам Черноморского флота. Вот несколько строк из него: ...Смерти я не страшусь... Но меня мучает мысль, что некоторые из вас сделались убийцами своих же товарищей, боровшихся за лучшую долю нижних чинов армии и флота и за благо Родины... Ещё бы писал, но уже сказано готовиться к казни. Мой предсмертный совет вам, дорогие сослуживцы... Не будьте на будущее время братоубийцами... Прощайте навеки! Шлют свой прощальный привет Гладков и Антоненко. Кондуктор Частник». Машинист 2-й статьи Александр Иванович Гладков оставил письмо родным в Пензу: ...Пишу за 8 часов до расстрела... Костя, отдай Васю в школу... Хотелось бы пожить и посмотреть, какая будет Россия, но делать нечего, придётся погибать за правое дело... Прощайте, папаша, мамаша, братья и сёстры, навсегда и навеки — больше меня не существует. Александр». После расстрела «очаковцев» Ивану Алесеевичу и Акулине Ивановне Гладковым пришла посылка. В ней — флотская тельняшка, бескозырка с лентой «Очаковъ», 12 рублей и несколько цветков бессмертника. Прослуживший 4 года на Черноморском флоте, признанный специалист своего дела комендор Никита Григорьевич Антоненко в мыслях был на родном Ставрополье, где его так и не дождались молодая жена и двое малышей.

К смертникам пришёл священник. Предложил исповедаться, причаститься, покаяться в грехах. Матросы ответили: «Пусть каются те, кто убивает людей, мы никого не убивали... В Евангелии сказано «не убий», зачем нас убивают?». Шмидт попросил позволить ему принять ванну. В каюту принесли таз и 2 ведра воды. Пётр Петрович исповедался и причастился. Беседовал со священником Бартенёвым. Затем пожаловал доктор. Спросил о самочувствии. Мол, «если Шмидт чувствует недомогание — казнить больного человека не по-христиански». Пётр Петрович ответил: «Я здоров. До места казни дойду превосходно».

На Березани первыми к смертникам стояла рота молодых матросов канонерской лодки «Терец» под командой Ставраки. За ней — пехотная рота солдат Белостокского полка. На случай если «оплошает» кто-то из двух расстрельных шеренг, четыре мощных артиллерийских орудия канонерской лодки «Терец» были готовы стрелять. Частник был убит первым залпом. Гладков упал после второго. Антоненко бился в предсмертных конвульсиях. Двое матросов вышли из шеренги, добили его. Шмидт обратился к матросам «Терца»: «Передайте моё последнее «прости» родному Черноморскому флоту, всем морякам России, торговому флоту». И, повернувшись к лейтенанту Ставраки, сказал: «Миша, прикажи целить в сердце». Последовала команда: «Пли!». Мало кто из присутствующих на казни знал, что Михаил Ставраки и Пётр Шмидт, оба сыновья адмиралов, были друзьями детства, однокашниками Петербургского морского училища, где некоторое время даже сидели за одним учебным столом.